Житие преподобного Нила Столобенского
в редакции Алехиной Л. И.
песок морский кто изочтет, и чюдеса святых кто
подробну сказати и списати возможет?! Но слава
Ему, Премудрому Зиждителю Богу, Творящему
дивная и преславная чюдеса угодники Своими».
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
В лето 2011 от Рождества Христова, в 20-е лето восстановления иноческой жизни в Богоявленской Нило-Столобенской пустыни, благословением наместника обители архимандрита Аркадия с братией, возобновлено Житие преподобного Нила Столобенского, молитвами которого и устроен был этот монастырь в конце XVI столетия.
Сведения о жизни подвижника, спустя некоторое время по его кончине, стал собирать основатель и первый строитель обители – преподобный Герман Столобенский, постриженик Николо-Рожковского монастыря, находившегося недалеко от Столобного острова. Свои записки он передал иноку Вологодской Герасимовой пустыни Филофею Пирогову, который и составил первое Житие преподобного Нила Столобенского. Оно сохранилось до наших дней в более позднем списке, в составе Миней-четьих 1630-х годов из собрания Троице-Сергиевой Лавры, написанных иноком Германом (Тулуповым). В XVII-XIX столетиях Житие неоднократно дополнялось и перерабатывалось.
В первом Житии преподобного Нила названа точная дата его кончины – «лета 7063, месяца декамврия в 7 день» (то есть 7 декабря 1554 года), а также количество лет, проведенных в отшельнических подвигах (13 – на реке Черемухе, 27 – на Столобном острове). В несохранившемся до наших дней «Летосчислении Ниловой пустыни» указывались основные вехи жизни преподобного: 1485 – рождение, 1505 – уход в Крыпецкий монастырь, 1515 – начало отшельнической жизни на реке Черемухе, 1528 – начало подвигов на Столобном острове. Архиепископ Тверской и Кашинский Димитрий (Самбикин) в своем «Тверском патерике» годом пострига святого предположительно называл 1509-й.
Чем дальше уходит в прошлое время жизни преподобного, тем труднее представить себе незнакомую обстановку. Хотя, наверное, человек XIX века был гораздо ближе к ней, нежели мы, живущие в начале XXI столетия, с «чудесами» его прогресса. Неизменным остается лишь подвиг святого. И приезжая сейчас в Нилову пустынь, особенно остро ощущаешь, что идешь по земле того острова, где ходил преподобный Нил, как и он, слышишь плеск вод Селигера, видишь над головой то же небо, к которому четыре с половиной столетия назад воссылал он свои молитвы. И здесь так явственно звучат в сердце последние слова Господа к Своим ученикам и к нам: «И се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28.20).
«Свет монахов суть Ангелы, а свет для всех человеков – монашеское житие», – писал величайший подвижник горы Синайской преподобный Иоанн Лествичник. До сих пор эти слова, сказанные в VI веке, не потеряли своей значимости. И для современного человека знакомство с подвижнической жизнью преподобного Нила Столобенского, может быть, еще более насущная потребность, чем в Средние века.
Однако, приступая к написанию нового Жития святого, можно ли выявить больше биографических сведений о нем, чем их собрал вскоре по его кончине первый строитель Нило-Столобенской пустыни? Можно ли глубже постичь подвиг святого, чем его постиг преподобный Герман Столобенский? Поэтому в нашем повествовании попробуем лишь немного приблизить современного читателя к той эпохе, когда подвизался преподобный Нил, повторяя при этом вслед за древнерусским книжником: «Братие, не позазрите моему скудоумию, но молитесь обо мне, грешном».
Детство святого
слышахом, родися во единой веси Великаго
Новаграда, Дерявския пятины, Жабеньскаго погосту.
От какову же родителю произыде, не обретохом…»
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
На юго-востоке Новгородской земли располагалась Деревская пятина, болотистая и малообжитая в северной части, более плодородная и заселенная на юге. В 1478 году Великий Новгород – эта некогда обширная республика, гордившаяся своей независимостью, – потерпев поражение в борьбе с великим князем Иоанном III Васильевичем, был присоединен к Московскому княжеству. Часть новгородских боярских семей была переселена в Московские земли, а те бояре, которые «крамолу держали», были казнены или заключены в тюрьму. Новгородского архиепископа, святителя Феофила, сместили с кафедры и заточили в Чудовом монастыре. После подписания им «отреченной грамоты», в 1484 году, архиепископом Новгородским был назначен бывший архимандрит Чудова монастыря, святитель Геннадий, поддерживавший стремление великого князя создать единое крепкое государство. Однако через некоторое время ему уже нередко приходилось выражать недовольство, особенно когда в государеву казну стали забирать не только боярские, но и церковные владения. В самом конце XV столетия вместе с другими погостами и волостями великому князю отошел и Жабенский погост Деревской пятины, принадлежавший ранее архиерейскому дому, то есть новгородскому владыке.
В переписной оброчной книге Деревской пятины 1495 года о Жабенском погосте сказано: «Великого князя волость Жабна, что бывала владычня. На погосте церковь Великий Никола». Перечисляются в этой книге жители самого погоста и принадлежавшие ему деревни, которых насчитывалось 234, с количеством дворов – 775. Сам Жабенский погост, судя по этой переписи, был немаленьким, и жизнь его в основном не отличалась от жизни прочих погостов.
В глубокую древность уходит корнями слово «погост». Сначала так называли постоялый двор на проезжей дороге, где останавливались путники: купцы (или «гости»), князь со свитой, духовные лица. Со временем близ постоялого двора вырастал храм. Несколько небольших деревень объединялись вокруг него, образуя церковный приход, также именуемый погостом. А название свое он получал по главному селению.
В Средние века по погостам обычно раскладывались различные повинности, производился сбор оброка. Тягловые «хрестьяне», которых на Жабенском погосте было пять дворов, обязаны были платить подати и выполнять государственные повинности («тягло»). Непашенные крестьяне занимались каким-либо ремеслом – плотницким, кузнечным, гончарным; могли быть среди них портные, сапожники, рыболовы, охотники. На погост свозили крестьяне оброк. Здесь нередко стояли дворы владычных или княжеских слуг – тиунов, волостелей. Не получая жалования за свою службу, они кормились за счет тяглого населения, с которого взимали деньги, пшеницу и хлеб, кур и рыбу, другие припасы. Здесь же вершили они свой суд, не всегда праведный. Недаром духовные отцы постоянно обращались к князьям и их слугам со словами увещания, с обличением мздоимства и немилосердия.
Разной была жизнь на погосте. Будни, похожие друг на друга, проходили в нелегком труде, особенно напряженном в весеннее и летнее время, когда «один день весь год кормит». В редкие праздники, особенно престольные, съезжались на погост окрестные жители. Тихо и благочестиво входили в храм, чинно стояли на службе, в простоте, как могли, молились Господу и Его Пречистой Матери, испрашивали помощи у Николая Угодника. На память чтимого всеми Святителя устраивали братчину, «Никольщину», ходили по домам с иконой, служили молебны, носили пудовую восковую свечу, в которой участвовали все жители. Заканчивалось торжественное богослужение, начинался шумный и суетный торг – ярмарка. Каждый старался завлечь покупателя, выгодно продать свой товар. По-хозяйски ходили между возами тиуны, дьяк проверял свои записи – за кем значатся недоимки. Волостель вершил скорый суд, порой наказывая невинного.
Но можно было увидеть и людей, внимающих рассказам путников о других городах и весях. Немало ходило по святым местам Руси таких странников, кормившихся, чем Бог подаст, часто имевших небо вместо крыши над головой. Брели они от одной святыни к другой, распевая духовные стихи о Святом Граде Иерусалиме и святых горах Киевских, об Алексее, человеке Божием, и великом заступнике Николе. «Каликами перехожими» прозвал их русский народ и старался особо приветить, как Самого Христа, странствующего в облике нищего.
Может быть, на одной из ярмарок и в Жабенском погосте рассказывал кто-то о чуде, поразившем недавно всех псковичей и записанном потом в житии преподобного Саввы Крыпецкого. Княгиня, супруга псковского князя Ярослава Васильевича, сильно захворала. Уговорил ее князь отправиться в Иоанно-Богословский Крыпецкий монастырь, к дивному угоднику Божиему, великому молитвеннику Савве. Однако не допустил их святой старец войти в обитель, сам вышел к ним за врата монастырские, там благословил княгиню и, отслужив молебен, окропил ее святой водой, осенил Животворящим Крестом. С великим смирением припала княгиня к ногам преподобного Саввы, каясь в грехах своих и прося исцеления от болезни. И тотчас по его молитвам избавилась от недуга.
Но не только чудом исцеления поражал этот рассказ. Передавали из уст в уста, что повелел сказать старец князю, остановив его с супругой перед святыми вратами: «Не дерзай входить с княгиней в монастырь. Потому что есть у нас, господин мой, сохраняемый со времен Святых Отцов обычай – жены да не входят в иноческую обитель. А если заповедь отеческую нарушишь, то будешь преступившим закон, а княгиня твоя ни исцеления от недуга, ни благословения от Бога приять не сподобится».
Дивились люди такому обычаю. Но поясняли сведущие, что есть такие обители – Пафнутиева, что под Боровском, у игумена Иосифа на Волоке Ламском – устроены по образу древних монастырей, по образу лавры Саввы Освященного на Святой Земле, куда вход женщинам возбранен, даже сродницам. А в Греках – целая Святая Гора Афон, где много столетий не ступала ни одна нога женская, зато монастырям, скитам и уединенным кельям монашеским несть числа. Излюбленный удел Матери Божией, там Сама Она невидимо пребывает. Но в последние времена, как пал Константинополь, трудно стало монашескому братству на Афоне – турки теснят немилосердно православных. Вот, говорят, и святой Савва Крыпецкий, вроде бы с Афона пришел в Псковские пределы, другие, правда, молвят – из Сербии. Бог весть. Но монастырь устроил самый строгий, по афонскому чину. Видишь, даже княгиню в него не впустил. А уж сколько князь Ярослав Васильевич жертвовал на устроение монастыря, и братию не однажды покоил от своего достатка. Ан, нет, устав – есть устав.
Благодарили люди странников, зазывали к себе на ночлег, чтобы еще напитаться святыми рассказами о дальних и ближних землях. А иные, вернувшись домой с торга, пересказывали сродникам и домочадцам чудесные истории. Старики вздыхали да крестились, дети малые слушали, затаив дыхание – интереснее сказок были такие рассказы.
Но была еще одна сторона жизни у погоста. Здесь вступал человек в жизнь, принимая крещение, здесь и заканчивал ее. В последний путь провожал священник своего прихожанина, и несли родичи домовину на кладбище – сельский погост. А бывало и странник, изнуренный долгим путем и болезнями, предаст Богу душу. Или купец падет от лихих людей, прельстившихся на его добро. Или вьюжной порой не добредет кто-то до жилья, замерзнет в пути. Обычная жизнь, со своими радостями и бедами, добродетелями и страстями, заботами и суетой, а рядом – вечность… и последний погребальный обряд, напоминание о будущей бессмертной жизни.
Долги зимние вечера, когда при свете лучины читается в доме Псалтирь или жития святых, или вспоминаются рассказы странников о далеких землях и событиях. Есть время, чтобы о многом подумать… Чистое детское сердце всегда открыто Богу. Впитывает услышанное, воодушевляется рассказами о древних подвижниках, представляет себя в пустынях Египта и пещерах Палестины, умиляется льву Иордану, беззаветно любившему своего старца Герасима. Но горько скорбит оно от неправды житейской, от обид и несправедливости. Чутко реагирует на доброе и худое слово, мгновенно улавливает перемену в настроении взрослых, обеспокоенных последними новостями.
А новости неутешительные. Князь великий Московский то с Литвой воюет, то – с Ордой. Вот и Новгород задумал укрепить, новый кремль повелел строить. Да мало того, что одних людей новгородских на рати побил, других, с родных мест сорвав, в Москву отправил, так еще архиепископу и оставшимся жителям повелел на свои средства новые стены каменные возводить. А откуда эти средства взять? Снова вырастет оброк. А чем выплачивать его, когда торг затихает, отхожий промысел не оправдывает ожиданий, зерна едва-едва до посева хватает. Снова будут взыскивать недоимки.
Входит тревога в дом. Задумчивым становится отец, украдкой утирает слезы мать. Допоздна молятся они перед образом заступника Николы, чтобы ради детей малых не оставил их, умолил Господа и Его Пречистую Матерь. В воскресный день отправляются в церковь, где, утешая свою растерянную паству, напоминает батюшка притчу о богаче и Лазаре. Один за другим рождаются вопросы в уме ребенка, возникают таинственные образы.
А как там, на лоне Авраамовом? Видно, хорошо, если богач туда запросился. Какое оно, Царство Небесное? Господь говорил, подобно малому зерну горчичному, из которого выросло дерево большое, и птицы в нем. Наверное, красоты несказанной?! Вот бы, хоть одним глазком взглянуть. Ведь это богачу трудно войти в Царство Небесное, труднее, чем верблюду в игольное ушко. А как Христос сказал: «Раздай имение свое и иди за Мной». Значит, как отцы-пустынники – они все оставили в этом мире, так любили Бога. Значит, для них уготованы на небе блага, которых око не видело, и ухо не слышало, и на сердце человеку не приходило… Долги зимние вечера, есть время, чтобы о многом подумать, забравшись на теплую печку.
А летом – раздолье. Красоты несказанной цветущие луга. С ребятами ли веселиться, когда здесь, среди трав и цветов так интересно? Вон они какие – один на другой непохожие. И пчелы так и летают, так и летают с цветка на цветок. Нектар собирают. А потом из него мед делают. Ничего слаще нет. Тятенька приносил с торга соты медовые. Вот ведь чудо какое! Келейка к келейке, восковые, прилеплены. Да все одинаковые. У кого научились такому? Маменька говорит: «Все творит Премудрость Божия». Ночь днем сменяется. После солнышка месяц ясный выходит, и звезды. И нет им числа… В церкви батюшка сказывал, что святым пустынникам, славящим Бога, тоже нет числа. У него в книге про них написано, в Патерике. Обещал, когда подрасту да грамоте выучусь, даст почитать. Дивная книга, да и название-то какое – «Луг духовный»… Словно пчелки, роятся мысли в голове ребенка, созерцающего Божий мир вокруг.
Ничем не выделялся среди прочих Жабенский погост с церковью Великий Никола. Кроме того разве, что именно здесь, в одном из его сел («во единой веси»), родился мальчик, которому предстояло не только прославить этот малый уголок нынешней Тверской земли, но и стать одним из величайших святых земли Русской. Здесь, в этом храме, совершилось таинство его святого крещения, облечения во Христа. Со временем деревянный храм заменили каменным, двухпрестольным – во имя святителя Николая и преподобного Нила, а потом возвели рядом в честь Столобенского Чудотворца свой большой храм. Здесь же, позади храмов, на месте старого погоста, устроена ныне часовня над могилой праведной четы, даровавшей миру будущего святого. Имена их только Богу ведомы. По глубокому всесовершенному отречению от мира, Столобенский подвижник не открыл этого даже в последней своей духовной беседе с игуменом Рожковского монастыря, иначе, надо полагать, были бы внесены они в синодик и стали известны преподобному Герману, иноку той же обители, первому биографу святого. Однако в своих записках он написал: «От каких родителей произошел он, не выяснил я из-за прошествия многих лет…»
И уже, видимо, Филофеем Пироговым, прибавлены слова о духовном родстве преподобного Нила, исполненные глубочайшего смысла: «Отцом имел всех Создателя, к Которому всецело устремился от юности, матерью же – Горний Сион, сродниками же – лики святых…» Хотя и являются они общим местом в житиях многих подвижников, о родителях которых не было известий, но отражают величайшую тайну рождения избранника Божиего, Его Промыслом посылаемого на землю, часто, в преддверии тяжелых испытаний для народа. Все мы имеем Одного Отца, к Нему обращаемся с молитвой, завещанной нам Спасителем, но не всегда проявляем сыновнее повиновение Ему. Иначе у преподобных. Многие из них с младенчества возрастали в полном послушании и отцу по плоти, и Отцу Небесному, с детства преобучались испрашивать на все благословение, кротко и смиренно принимали наставления старших, как от Самого Господа. Поэтому так и выделялись потом не только среди простых людей, но даже среди монашеской братии.
Очевидно, что и родители по плоти были тоже избранниками Божиими. Как писали о них агиографы, «какова ветвь, таков должен быть и корень», «благоговейное настроение матери во время ношения во чреве и питания сосцами дает благоговейное настроение и душе дитяти». В Житии преподобного Нила, составленном в XVIII веке, сказано, что он «воспитывался от родителей своих в добром исповедании и наставлении, возрастая телом в поучении Божественного Закона Христова… преуспевая в благих делах, во всем повинуясь родителям своим и почитая их, был премного ими любим».
В такой благочестивой семье, где царили любовь к Богу и ближнему, и родился будущий великий молитвенник. Произошло это около 1485 года. Года знаменательного двумя событиями. Пало великое княжество Тверское – давний соперник Москвы. До сих пор оставалось оно независимым островом среди обширных владений князя Московского, подчинившего себе и Рязань, и Ярославль, и Вологду, и Пермь, и даже непокорный Великий Новгород. И в это же время в глухих лесах под Псковом, на небольшом островке среди болот, была основана обитель преподобного Саввы Крыпецкого, которая в дальнейшем окажется судьбоносной для преподобного Нила Столобенского.
Отрочество и юность святого
всем пустошным света сего, и от всех злых удаляяся,
но вместо плотскаго играния велие бысть тщание ко
церкви Божией, и со вниманием послушая в ней
божественнаго пения и святых словес чтения, и аки
от матери напитоваяся млеком духовным».
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
К семи годам кончается беззаботное детство, когда, отходя ко сну, младенец счастливо улыбался своему Ангелу, бережно охраняющему каждый его шаг. Готовится отрок в первый раз подойти к батюшке под епитрахиль на исповедь. Замирает сердце, впервые испытывающее свою совесть. Всею ли душою, всем ли разумением люблю я Бога? Люблю ли я ближнего, как самого себя? Кто мой ближний? Только ли родители, братья и сестры? Что значит: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»?
Семилетнего возраста будущий Столобенский пустынник достиг в 1492 году. Его отрочество начиналось в год напряженных ожиданий грядущего конца света и Второго Пришествия Христова. Именно в это время истекала седьмая тысяча лет от Сотворения мира, заканчивалась рассчитанная Пасхалия. Будет ли новая Пасха или уже только Страшный Суд?!
Во многих летописях 7000 год открывался сообщением о неслыханном злодеянии. Преступив крестное целование, великий князь Московский Иоанн III Васильевич приказал схватить и бросить в темницу своего младшего брата. Удельный князь Угличский Андрей Васильевич, обвиненный в мнимой измене, вскоре уморен был голодом. Устюжский летописец передавал слова страдальца: «Волен Бог да брат мой, князь великий Иван Васильевич, и суд мне с ним на Втором Пришествии перед Богом». Не зная за собой никакого преступления, Страшным Судом пытался вразумить он старшего брата. Но тщетно. Вместе с Андреем отправили тогда в заточение не только его бояр, слуг, но и его сыновей, четырнадцатилетнего Ивана и семилетнего Дмитрия.
Внезапная жестокая расправа потрясла многих. Как не прийти было на память словам святого Иоанна Богослова: «Кто говорит: ”я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин. 4.20). Ведь этот апостол любви обращался ко всем: «Возлюбленные! будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь». Московский князь, видя перед собой одну цель – утверждение сильного православного государства, преемника павшей перед турками Византии, переступал не только через судьбы тысяч людей, через жизни своих близких, он переступал через крестоцелование, через евангельскую заповедь любви. А ведь ненависть братьев, по словам святого Кирилла Иерусалимского, «уже дает место антихристу». И представала Москва для одних как «новый град Константина», для других – как новая столица греха и беззакония.
Словно действительно приблизился конец века: хорошо известно, что в последние времена восстанет народ на народ, и царство на царство, и предаст брат брата на смерть (Мк. 13.12). В смятение приходили умы. Вразумляли свою паству святые отцы: «Сам Спаситель сказал: “О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один”» (Мф. 24.36). Но как внушить, что человек в любой момент своей жизни должен быть готов предстать перед Господом и дать ответ за свои деяния. Не конец мира должен страшить, а нечистая совесть. Но она-то и ищет себе лазейки: говорят, еще не конец седьмому тысячелетию – у разных народов де разное летоисчисление. Вон у иудеев, оказывается, еще не одна сотня лет в запасе. Так, может быть, их-то вера и правая? Многие новгородцы не устояли тогда в вере отеческой, не готовые дать ответ Судии. Тем более что, обманув тревожные ожидания, минул роковой семитысячный год – словно лопнула тетива у лука. С тревогой сообщал Суздальскому епископу преподобный Иосиф Волоцкий, что «и в домах, и на путях, и на торжищах иноки и миряне в сомнениях, все о вере допытываются». «Жидовствующие» еретики искушали маловеров «самовластием», склоняли к мятежу против церковной иерархии, к поруганию икон и святых, к отрицанию догматов православных и самих спасительных Таинств. Ширилось лжеучение, устремляясь к престолу великокняжескому, подчиняя себе людей, власть имущих.
Воинами Христовыми вышли на брань святитель Новгородский Геннадий и преподобный Иосиф Волоцкий, почти двадцать лет искореняя ересь «жидовствующих», призывая к самым жестоким мерам. На Соборе в 1504 году еретики были преданы церковному проклятию, одни из них казнены в Москве или Новгороде, другие отправлены в заточение, третьи сосланы в монастыри. Как писал историк Русской Церкви митрополит Макарий (Булгаков), «эти страшные казни произвели на всех потрясающее действие. Многие из еретиков стали каяться в надежде получить помилование, многие из православных почувствовали к ним сострадание».
Но еще больше, чем о наказании еретиков, новгородский владыка Геннадий радел о просвещении духовенства, чтобы не было оно безоружным в борьбе с ересью. Тогда-то и основал он в Новгороде школу для клириков, а еще собрал ученых мужей, замыслил великое дело – создать первый на Руси полный свод библейских книг, источник истинного знания. По монастырям и соборам изыскивались рукописи с ветхозаветными текстами, переводы которых принадлежали еще перу равноапостольных Кирилла и Мефодия и их учеников. Необходимо было выправить многие ошибки, допущенные переписчиками за несколько столетий. То, что отсутствовало в славянских книгах, нужно было перевести заново. Использовали для этого латинскую Библию («Вульгату»), вышедшую в Кельне в 1478 году. По этому же изданию выверяли и славянские тексты, делали пометы на полях, восполняли недостающие главы. В 1499 году закончили свой труд. Никогда на Руси не видывали такого фолианта – 1007 листов насчитывала эта рукопись, почтительно названная «Геннадиевской Библией».
Много потрудился новгородский архиепископ и его сподвижники на книжной ниве. Он-то и новую Пасхалию на семьдесят лет вперед составил. В богословском толковании на нее противопоставил еретическим прельщениям об исчислении сроков путь постоянного внутреннего трезвения.
Надо полагать, особое духовное окормление ощущала на себе и паства в принадлежащих ему селениях, в том числе и в Жабенском погосте, бывшем до передачи в великокняжескую казну «владычным». В конце жизни святитель Геннадий, все более неугодный московскому князю, когда-то назначившему его архиепископом Новгородским, им же смещен был с кафедры «по немощи» и отправлен на покой в Чудов монастырь, где мирно отошел ко Господу 4 декабря 1505 года. За месяц с небольшим до этого скончался и его друг-недруг, великий князь Московский Иоанн III Васильевич, закрепивший за собой титул «государя всея Руси» и право назначать и смещать церковных иерархов, закрепивший и за крестьянами право уходить от своего владельца лишь в один день в году – Юрьев день. Кончилась целая эпоха, начиналось новое правление, новый век, несущий свои нелегкие, порой, трагические испытания.
Не могли эти вести не долетать до бывшего «владычного» Жабенского погоста. Имена его жителей, современников преподобного Нила Столобенского, сохранила для нас Переписная оброчная книга 1495 года. «На погосте же: двор поп Семен, двор поп Семен же, двор дьяк Сенька, двор сторож церковный Гридя, двор сторож Гридя ж. А хрестьян тяглых на погосте: двор Ондрейко Чепел, двор Ортемко, двор Офимко Степанковы, двор Огафоник Ивашков, двор диак Михаил. Сеют ржи 12 коробей, а сена косят 80 копен: 5 обеж. На погосте же люди непашенные: двор Митрошка Перфуров, двор Онфимко Ларивонков, двор Палка Онисимиков, двор Дмитрок Гридин. На погосте же два двора волостелины, а в них живут тиуни». Всех этих людей мог встречать на улице или в храме будущий Столобенский подвижник. И кто знает, не поименован ли среди них и его родитель.
Сам преподобный Нил, как свидетельствует Житие, еще будучи ребенком, избегал общения со сверстниками своими, их веселых игр и пустых мирских забав, удалялся от злобы века сего, зато любил бывать в храме Божием, внимать церковному пению и словам Священного Писания. Чутко прислушивался к себе, испытывал свою совесть отрок, готовясь предстать перед Господом, невидимо стоящим и принимающим исповедь чистого сердца.
Как одно мгновение, пролетала служба, во время которой душа возносилась горе. Живой отклик находили в душе слова Спасителя: «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы… научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем…» С трепетом взирал, как отец Симеон со Святыми Дарами приближается к Царским вратам, понимая, что Сам Иисус Христос шествует сейчас на вольные страдания и смерть за грехи людей. И становился амвон Голгофой, а небольшой деревянный сельский храм – целым миром, за который Спаситель приносил Себя в Жертву. Все существо жаждало снова и снова услышать возглас: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы…», из глубины сердца откликнуться на него: «Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную». Небо спускалось на землю, время переставало существовать, прошлое, настоящее и будущее соединялись в этот миг. И так из литургии в литургию, уже полторы тысячи лет.
Запечатлевались на сердце слова апостола Петра: «… не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною Кровию Христа» (1 Петр 1.18-19). Все более настойчивым был призыв Спасителя: «Оставь все, возьми свой крест и следуй за Мной». Все тверже становилось намерение последовать этому зову. Считают, что именно около 1505 года будущий Столобенский подвижник принял окончательное решение оставить мир. Знал к этому времени уже и куда направит свои стопы. Немало слышал о строгой Крыпецкой обители, что в двадцати верстах от Пскова, не подчинявшегося пока еще московскому князю.
Постриг в Крыпецком монастыре
тогда, егда во образ иноческого жития прииде, и
колико лет в монастыре пребысть. Но едино точию
обретохом, яко во едином от монастырей Псковския
области, зовомом Крипцы, пострижеся. И оттуда
прииде в непроходимую пустыню, во Ржевской уезд
на Рженьское устие».
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
Преподобному Герману Столобенскому, первому собирателю сведений о жизни преподобного Нила, ни от кого не удалось узнать точно, в каком возрасте пришел тот в монастырь и когда принял постриг. Однако известно, что около 1514 года он уже удалился из монастыря для пустынножительства. Благословение на это мог получить только духовно опытный инок, несший послушания не год и не два. Так что приход преподобного Нила в Крыпецкий монастырь, по мнению исследователей, скорее всего, приходится на середину первого десятилетия XVI века, то есть примерно десять лет спустя после кончины основателя этой обители, преподобного Саввы Крыпецкого.
Человек, решившийся посвятить себя Богу, ищет место, наиболее отвечающее его духу, его представлениям о монашеской жизни. В то же время Сам Господь ведет Своего избранника по верному пути, ибо сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14.6).
Обитель преподобного Саввы Крыпецкого, возникла около 1485 года, то есть в то же время, когда, как считают, родился преподобный Нил Столобенский. Так, Божиим Промыслом предуготовлялось место первых подвигов святого. Ее основатель, преподобный Савва, придя со Святого Афона (или из Сербии), какое-то время подвизался в Снетогорском монастыре, а потом – у преподобного Евфросина Псковского в Спасо-Елеазарове монастыре. Эта обитель, первая общежительная в псковской земле, была известна своей строгой иноческой жизнью, молитвенным настроем, долгими и чинными всенощными бдениями по скитскому уставу. Недаром преподобного Евфросина и его братию сравнивали с деревом, которое «не требует ни сна, ни дремания, никакого покоя».
От такого настоятеля и получил преподобный Савва благословение на пустынническую жизнь. Несмотря на то, что основанный им Крыпецкий монастырь находится на незначительном расстоянии от Пскова (всего в двадцати верстах), окруженный непроходимыми болотами и лесами, он всегда производил впечатление «очень удаленного». И это не случайно: ведь создавался он вокруг отшельнической кельи преподобного Саввы, искавшего уединения и обретшего место, «для людей непроходимое и только многими зверями населенное». Заросшее лесом болото окружало небольшой холм, в версте от которого находилось небольшое озерцо. Здесь-то и возвел святой Савва церковь малую во имя святого и славного Христова апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
Составитель первого жития преподобного Саввы, пресвитер Василий, в 1555 году писал со слов учеников подвижника: «Хлеб и вода были пищей святого, и те скудно ел единожды в день ради усмирения плоти. В среду же и в пятницу в посте и молитве пребывал, удручая тело свое воздержанием. И начал святой Савва землю возделывать, чтобы от своих потов, а не от чужих питаться. Видели бесы великое воздержание святого Саввы и себе от того уничижение, боялись, что выживет их с места того. И во многие различные образы преображались: то в змею, то в зверя или гада, желая святого устрашить и с места этого выгнать, но крепкая сила Божия помогала святому». Вскоре уже имя преподобного Саввы было у всех на устах. К нему стали собираться иноки, желавшие подвизаться вместе с ним.
Вероятно, многое в уставе Крыпецкой обители напоминало общежительный Спасо-Елеазаров монастырь. Из жития преподобного Евфросина Псковского известно, как наставлял он монастырскую братию, чтобы во время богослужения пели «с тихостию и разумно», и шестопсалмие читали бы тихим голосом, со вниманием, как будто беседовали с Самим Христом. Особый настрой создавало торжественное, спокойно-сосредоточенное пение древнего знаменного распева. Во время всенощного бдения, длившегося практически всю ночь, прочитывались десять кафизм Псалтири, неоднократно читались святоотеческие писания и жития святых. Неудивительно, что некоторые иноки и Псалтирь знали наизусть, и жития святых были знакомы им, особенно тех святых, подвигу которых стремились подражать. Так, в Спасо-Елеазаровом монастыре особо почитали преподобного Онуфрия Великого, которому еженедельно по средам служили молебен.
В Крыпецкий монастырь к преподобному Савве, как некогда к его наставнику преподобному Евфросину, за духовным советом приходили многие люди. Всех принимал с любовью, научая «удаляться всякой неправды без лености, и от зависти, и от клеветы, и от лжи сохранять себя, и от блуда воздерживаться, и в чистоте пребывать». Благоверный князь Ярослав Васильевич каждое воскресенье приезжал из Пскова к всенощному бдению. Принимая его, старец поучал словами Божественного Писания о пользе душевной, и о милости к людям, и о праведном суде. Все, что поступало в обитель, по уставу ее основателя, считалось общим. В келье самого святого Саввы ничего не было, кроме «образов Владыки Христа и Пречистой Богородицы, и одной мантии монашеской, да рогожки, которую после трудов изредка постилал себе, ложась отдохнуть». Этому учил и братию. Избегая почестей, он поставил в обители игуменом Кассиана. Однако добрая молва, прославляющая преподобного Савву, разлетелась повсюду. Донеслась она и до удаленного Жабенского погоста.
Именно в эту обитель устремилась душа будущего подвижника, преподобного Нила, искавшего иноческой жизни. Возросший в истинном благочестии, юноша возжелал строгой постнической жизни в уединенных Крыпцах, живших по уставу своего святого основателя и по обычаю афонских монастырей. Как писал пресвитер Василий, ученики блаженного Саввы много потрудились над сохранением прежнего устройства жизни обители, чтобы нисколько не повредить нерадением обычая монастырского и предания святоотеческого; старались и себя исправить, вспоминая пример святого. Помнили, как наставлял их словами апостола Иоанна Богослова: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1 Ин. 2, 15–17). Ставил преподобный Савва в пример ученикам жизнь древних отцов-пустынников, которые, «отрекшись от всего мирского, покаянно во власяницах ходили, скорбя не об оставленном в миру, но помышляя о страшном и грозном Суде Христовом, ожидающем и Ангелов, и людей. И много зла претерпев от бесов и от неразумных людей, Господа ради, обнищали телом – чтобы духом разбогатеть; отреклись от имений и славы мира сего – дабы небесные сокровища восприять». Такую жизнь и проводили насельники Крыпецкой обители, всегда в уме держа образ своего наставника, преподобного Саввы, и небесного покровителя монастыря, святого Иоанна Богослова, возлюбленного ученика Христова. Удостоившись откровения о последних временах мира перед Вторым Его Пришествием, этот апостол создал последнюю книгу Нового Завета – «Апокалипсис», в которой, по словам блаженного Иеронима, «столько же таинств, сколько слов» и «всякая похвала сей книги будет ниже ее достоинств». Конечно же, перед древней иконой святого Иоанна Богослова, принесенной преподобным Саввой из греческих земель, особое звучание обретали слова о «страшном и грозном Суде Христовом, ожидающем и Ангелов, и людей».
Сюда и пришел преподобный Нил, юный возрастом, но старый умом, как говорили о таких людях. Точно неизвестно, кто был настоятелем Крыпецкого монастыря в это время. Может быть, игумен Кассиан, поставленный самим преподобным Саввою, – его сподвижник в устроении обители, его единомышленник, его сомолитвенник. А может быть, один из последующих игуменов – Геннадий или Нафанаил, – упоминаемых лишь в монастырском синодике XVIII века. Верные заветам основателя обители, выделявшиеся среди братии истинным смиренномудрием, осознавали они, что должен игумен осмотрительно принимать в обитель нового человека, чтобы был тот смиренным, кротким, тихим и терпеливым, чтобы прошел искус – года три и более – и если выдержит, то будет такой человек, по словам преподобного Евфросина Псковского, «дороже серебра и золота». Безусловно, с искренней братской любовью приняли в обители юношу. Здесь, в затерянной среди болотистых лесов малой обители, начал свой иноческий путь будущий Столобенский подвижник, проходил послушания, как и прочая братия, работая «не как человеку, но как Самому Господу». Постигая важную науку монашеского смирения, должен был он научиться считать себя самым недостойным, почитая остальных святыми, с сердечной нелицемерной любовью первым приветствовать брата безленостным поклоном со словами: «Благослови, господине, помяни меня в молитве своей к Богу».
После трех-четырех лет искуса, как обычно, а может быть и раньше, молодой послушник принял постриг с именем Нил, в честь известного подвижника горы Синайской, память которого празднуется 12 ноября (25 по новому стилю). Не словами ли этого святого постника и отшельника V века наставлял новопостриженного инока игумен монастыря: «Юному должно приобучать себя к тихости телесных движений, к благообразию в одежде, к мерности и чинности в голосе, к безмятежному вкушению пищи и пития и при скудости, к молчанию перед старейшими, к внимательному слушанию премудрейших, к любви равных, к готовности с любовию давать совет младшим, к удалению от людей дурных, плотских и вмешивающихся не в свое дело. Он должен мало говорить и больше думать, не употреблять смелых выражений, не вести излишних разговоров, не быть склонным к смеху, украшаться стыдливостью, не разговаривать с женщинами, взор потуплять долу, а душу возносить горé, избегать прекословия, не домогаться учительского достоинства, не ценить высоко почести, оказываемые людьми, особливо же незнающими, что подлинно досточестно, но стараться заслужить одобрение людей благоразумных, этой лучшей из всех похвалы. А преуспев, должен он приобучить себя к тому, чтобы искать похвалы только от Бога. И если сделается способным учить и приносить пользу другим, то пусть делает это ради награды, отложенной у Бога, как дело, которое обязан исполнить перед Богом и которое от Бога вознаграждается вечными дарами».
Легко было лечь этим словам на душу молодого постриженика, ибо многое из того впитал он с молоком матери, одному навык еще в мирской жизни, другое постиг, проходя послушание в монастыре, и всем сердцем устремлялся работать Господу, избегая похвал людских. А это как раз самое трудное, потому что чем более подвижник приближается к Богу, тем больше устремлено на него глаз, ибо не может укрыться ни град, на горе стоящий, ни светильник горящий. Недаром древние отцы уходили в пустыни, чтобы избежать человеческой молвы и славы, чтобы лишь пред очами Божиими нести свой крест.
Правда, и подвиг их был и труднее, и выше. Так, преподобный Онуфрий Великий, прежде чем уйти в пустыню, в духовной беседе допытывался у своего наставника, неужели пустынники больше пред Богом, чем живущие в монастырях. И услышал в ответ: «Да, чадо, они больше нас; ибо мы видим ежедневно друг друга, совершаем соборно церковное пение с радостью; если захотим есть, то имеем уже готовый хлеб, точно также, если захотим пить, имеем готовую воду; если случится кому-либо из нас заболеть, то таковой получает утешение от братии, ибо мы живем сообща, друг другу помогаем и служим ради любви Божией. Живущие в пустыне лишены всего этого. Если с кем-либо из пустынножителей случится какая неприятность, кто его утешит? В болезни кто ему поможет и послужит? Если на него нападет сила сатанинская, где он найдет человека, который ободрит его ум и преподаст ему наставление?.. Там, чадо, несравненно больший труд, нежели у нас, живущих сообща».
Как знать, не задавался ли такими же вопросами и преподобный Нил, не получал ли похожее наставление от своего духовного отца? Не слышал ли в ответ рассказ о том, как сам преподобный Савва искал уединения и какие претерпевал искушения? Если о родителях по плоти говорят «каково дерево – таков и плод», то и в духовном наставничестве проявляются те же законы.
Преподобный Савва Крыпецкий вышел для пустыннической жизни из Спасо-Елеазаровской обители преподобного Евфросина Псковского. Другой ее насельник, старец-молчальник преподобный Серапион Псковский – достойный ученик преподобного Евфросина – по своей аскетической жизни мог сравниться с древними отцами-пустынниками: его ветхое рубище после кончины не пожелали взять даже нищие, а тело еще при жизни уподобилось мощам. В свою очередь, из Крыпецкой обители удалился для отшельнического подвига преподобный Нил Столобенский, а позднее – преподобный Никандр Псковский. Но Господь каждому из них уготовил свой путь. Преподобные Евфросин и Савва, знакомые с монашеской жизнью афонских обителей, проведя некоторое время в псковских монастырях, уединились в пустыню, но вскоре собрались вокруг них ученики и было положено основание новым обителям. Преподобный Никандр, еще до пострига начавший пустынническую жизнь, придя в Крыпецкий монастырь, несколько раз уходил в пустыню и возвращался, а свой земной путь закончил отшельником там, где по его кончине возникла Никандрова пустынь. Преподобный Серапион, также устремившийся было к пустынническому подвигу, был возвращен Промыслом Божиим в обитель преподобного Евфросина и в течение полувека нес свой подвиг аскезы и безмолвия. Свой путь был уготован Господом и преподобному Нилу.
Покорив страсти плотские, трудом истончив плоть и слезами омыв душу, житием своим уподобился он Ангелам: беспрекословно повиновался игумену и братии монастыря, с усердием и любовью нес послушания, непрестанно имел в уме память смертную и Страшный Суд Христов. Являя во всех поступках смирение, кротость, незлобие, во всем подражая своему Владыке, удостоился стать подлинным вместилищем Духа Святого. Удивлялись игумен и братия монастыря такой жизни инока, с великим почтением отзывались о нем. Эти речи доходили порой до молодого подвижника, смущали чистое его сердце. Ведь, как говорил преподобный Паисий Великий, наивысшая добродетель та, «которая совершается втайне и о которой никто не знает». Стал преподобный Нил тяготиться жизнью в обители, считая такую молву опасной для себя. Как полагали жизнеописатели XVIII века, это послужило причиной того, что обратился он к игумену с просьбой благословить его на пустынническую жизнь.
Позднее священник Владимир Успенский замечал: «Мы не отвергаем этой причины, даже вполне верим ей, потому что действительно для сердца смиренного такая молва тяжелее поношения и злословия; но позволяем себе думать, что это была не первая и не единственная причина оставления преподобным монастыря. Первою внутреннею тайною причиною оставления монастыря и желания заменить жизнь в монастыре подвигом пустынным была потребность души преподобного, объятой пламенем Божественной любви». Осмысливая, как все это могло происходить, он предполагал, что настоятель не раз откладывал решение отпустить его в пустыню. С одной стороны, боялся, что молодой инок не вынесет трудностей пустынной жизни, с другой стороны, видел в его жизни хороший пример для братии монастыря. Однако, убедившись в твердости и неизменности его намерения, решил наконец удовлетворить просьбу преподобного Нила. Наставив напоследок, как жить и подвизаться в пустыни, игумен благословил подвижника. Это произошло в 1515 году. Настоятелем монастыря в это время был, очевидно, игумен Серапион, имя которого, записанное в монастырском синодике, дважды встречается и в исторических документах: в 1511 и 1520 годах.
Надо полагать, что такое непреодолимое желание не могло возникнуть без Высшего Промысла. В житиях многих подвижников, и глубокой древности, и более близкого к нам времени, имеются свидетельства о том, что их уход из монастыря на новое место совершался по велению Божиему. Да и сам преподобный Нил, как известно, позднее пришел на Столобный остров именно по откровению. Вряд ли его уход из монастыря был продиктован лишь собственными желаниями. Это был уже не юноша, не способный противостоять им. В Крыпецкой обители провел он в монашеских трудах и молитвах около десяти лет, укрепился духом, возрос в меру возраста Христова. Только тогда Господь и призвал его для нового подвига.
Нельзя вполне постичь Божий Промысл, проникнуть в бездонную глубину его, но что-то иногда приоткрывается ограниченному человеческому уму, делаются памятные зарубки, обозначаются вехи. Вот и первое Житие преподобного Нила случайно ли донесло до нас указание, когда он покинул монастырь, удалившись в пустынь? Как бы параллельно, независимо друг от друга, движутся в бурном потоке истории корабль государства Русского и небольшая лодочка смиренного молитвенника. Но так ли уж не связаны они друг с другом? Попробуем взглянуть на то, что совершалось в это время, чем жила Русь.
Трудно предположить, что на жизни Крыпецкого монастыря не сказывались происходящие вокруг события. А были они тревожными и драматичными. Почти два года оставалась Великоновгородская и Псковская кафедра без архиепископа, после того как князь Московский удалил с нее святителя Геннадия. Лишь после кончины «государя всея Руси» его сын, Василий III Иоаннович, в январе 1506 года назначил сюда святителя Серапиона.
В тяжелые времена принял епархию новый владыка. В 1508 году обрушилась на Новгород смертоносная язва. В том же году страшный пожар опустошил торговую часть города. По свидетельству летописцев, не одна тысяча людей погибла в это время. Великие скорби пришлось понести святителю Серапиону среди этих бедствий. Непрестанно молясь о прекращении то страшной болезни, то пожара, совершал он крестные ходы, служил панихиды, заботился о возведении однодневных храмов и погребении погибших, стремился удержать людей от мародерства.
Кроме того, весьма непростой была судьба владык, пытавшихся в пору жестокой политической борьбы и княжеских интриг блюсти интересы епархии. В любой момент рисковали они навлечь на себя гнев великого князя. Так и святитель Серапион лишь три с небольшим года управлял своей паствой. В 1509 году он был сведен с кафедры, запрещен в священнослужении, заточен сначала в Спасо-Андроников монастырь, а через два года перемещен в Троице-Сергиев, где прежде был игуменом. Решение Собора взволновало тогдашнее общество: многие жалели о низложении архиепископа и осуждали великого князя и митрополита. По свидетельству исторических источников, в дальнейшем все примирились, а сам святитель Серапион, укрепившийся в духовных подвигах своего семилетнего заточения, отошел ко Господу 16 марта 1516 года и был впоследствии причислен к лику святых.
В Новгородско-Псковской же епархии, после его отрешения, на целых семнадцать лет утвердилось междуархиерейство, со всеми его бедами и нестроениями. А вскоре у великого князя дошли руки и до Пскова, формально остававшегося еще независимым. Правда, присоединение его к Московскому княжеству (точнее, уже к Русскому государству) обошлось без кровопролитных сражений. В 1509 году в Псков был послан наместник, наделенный большими правами. Он отказался признавать псковские законы, сам устанавливал и собирал налоги с населения, сам судил псковичей. В ответ на их жалобу великий князь заявил: «Вечу не быть, вечевой колокол снять, посадникам не быть, а быть в Пскове двум наместникам великого князя, а в пригородах по наместнику». Когда 13 января 1510 года на глазах всего псковского люда «спустили колокол вечевой у Святой Троицы», то, по свидетельству современника, не плакали только младенцы. Так, совершенно «бескровно», указом великого князя Московского пало свободолюбивое вече, Псковская земля была включена в состав Русского централизованного государства. Следуя примеру отца, Василий III Иоаннович прежде всего позаботился о том, чтобы удалить своих возможных противников. Тысячи людей – бояр и богатых псковских купцов вместе с семьями – были отправлены в столицу, а на смену им присланы выходцы из Московской земли. Более тяжелой для населения оказалась и новая система налогов. Непросто менялась жизнь, тяжело было привыкать и к новым порядкам.
Нет точных свидетельств, как сказались эти драматические события на судьбе Крыпецкой обители, располагавшейся всего в двадцати верстах от города и некогда особо почитаемой псковским князем. Кто знает, почему не зафиксированы в летописных и актовых источниках имена двух игуменов, внесенные в монастырские синодики? Почему именно в 1511 году появляется новый игумен в монастыре? Наконец, не было ли каких-то внешних причин для ухода в пустынь преподобного Нила Столобенского в 1515 году? Но, несомненно, Божиим Промыслом вселялся в пустынь великий молитвенник земли Русской, чтобы в течение тринадцати лет нести тяжелейший подвиг, ведомый одному Господу.
В пустыни у реки Черемухи
Ржевской уезд, на Рженьское устие. И вселился у
Серемхи реки. И постави себе кельицу малу, начат
жительствовати в пустыни той… Поживе же
преподобный Нил в непроходимой той пустыни у
Серемхи реки тринадесять лет во многих скорбех и
трудех и подвизех пустынных».
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
Душа избранника Божиего всегда стремится к своему Творцу, желая ежеминутно пребывать только с Ним. Даже жизнь в монастыре, среди единодушной братии, проводящей жизнь в посте, молитве и безмолвии, в любви о Господе, становится тогда препятствием. Тем более что в сердце запечатлеваются рассказы братии Крыпецкого монастыря о его основателе, преподобном Савве, который в стремлении к уединенной молитве нашел место, «непроходимое» для людей. В такую же «непроходимую пустыню» удалился из Крыпецкого монастыря преподобный Нил. Было ему тогда около тридцати лет.
Как полагал один из агиографов, у будущего отшельника не было намечено какого-нибудь определенного места для его пустынножительства. Оно должно было лишь быть настолько уединенным, чтобы никто не видел его трудов и подвигов. «Вообще же, – пишет он, – отдавался в этом деле водительству Промысла Божия. Полагаясь на указание Божие, преподобный прошел много необитаемых мест, но ни на одном не остановился мыслию. После долгого странствования, он, наконец, нечаянно, под озарением свыше, устремил свое внимание на одно пустынное место. Оно уже далеко было от монастыря Крыпецкого и близко к пределам погоста или волости Жабенской…» В первом Житии сказано, что пришел он «в непроходимую пустыню, во Ржевской уезд на Рженьское устье и вселися у Серемхи реки». Было это «Рженьское устье» местом при впадении в Черемуху Ржанки, реки, берущий начало в озерах Большой и Малый Ржанец. Здесь-то, в непроходимых болотистых лесах, к северу от Селигера, и поселился преподобный Нил, однако не на самом слиянии двух рек, а выше по Черемухе, недалеко от современной деревни Красухи.
Именно здесь поставил себе отшельник малую кельицу в лесной чаще, ископал колодец. Собирал пустынник траву лесную и дубовые желуди для пропитания, возделывал землю, «чтобы от своих потов, а не от чужих питаться», подобно основателю Крыпецкой обители. Так же, как и преподобный Савва, испытал великие страхования вражеские, преодолевая их молитвенными трудами и подвигами. Уж как старался враг рода человеческого изгнать его оттуда! То явно пугал дикими зверями и гадами ползучими, то представлял видения ложные, то наущал злых людей против пустынника… Недаром составитель первого Жития преподобного Нила вопрошал: «О, отцы и братия, поразмыслим и уразумеем, если мы, грешные и ленивые, и о своем спасении не радеющие, хотя и в полном покое пребываем, а такие тяжкие скорби терпим в этой жизни, то насколько же сильнее святых борения, кто поведает?!»
Поведать об этом могут лишь жития древних святых отцов-пустынников, понесших такой же подвиг, за который и названы были они Великими. Великие подвижники египетских пустынь – преподобные Антоний, Павел, Онуфрий. Их назидательные жития могут приоткрыть завесу, скрывающую от людских глаз уединенный подвиг отшельника. Преподобный Онуфрий Великий рассказал пришедшему к нему Пафнутию, как не раз он прощался с жизнью, изнемогая в пустыни от голода и жажды, нещадно палимый солнцем и замерзающий от холода ночью. Задумаемся, что, кроме молитвы, могло согревать преподобного Нила в суровые русские зимы? Что служило ему скудной пищей, когда все вокруг засыпало снегом? Неужели он не был подвержен тем же болезням, что и обычный человек? Тому же Пафнутию поведал другой египетский пустынник, авва Тимофей, о своих тяжких мучениях от телесных болезней. Но услышал Пафнутий и то, что в минуты наивысших страданий, переносимых с великим терпением, посылалась пустынникам благодатная помощь Божия, что сами Ангелы являлись приобщить их Святых Тайн.
В Житии Петра Афонского рассказывается, как не смог враг устрашить подвижника ни дикими зверями, ни всем своим лютым воинством, оказавшимся бессильным перед стойкостью пустынника, промолвившего: «Умру здесь, если так угодно Богу моему». Тогда пустился человеконенавистник на другую коварную уловку и, приняв вид давнего преданного слуги, по откровению с трудом нашедшего отшельника в пустыне, со слезами стал уговаривать его вернуться на родину и там, в монастыре, послужить людям, исправлению их нравов. И это привело в некоторое смущение преподобного Петра, который, однако, отвечал: «Сюда привел меня не человек, не Ангел, но Сам Бог и Пречистая Богородица, и если не будет от них повеления выйти отсюда, я не покину сего места». И снова отступил бес и лишь через семь лет явился в образе Архистратига Божиего, возвещая великую награду, яко бы уготованную отшельнику на небесах за труды и подвиги, и повеление Господне идти в мир, чтобы принести пользу многим. И еще раз был посрамлен лукавый великим смирением подвижника, промолвившего: «Кто я такой – подобный псу смердящему, чтобы ко мне явился Архистратиг Господень?» И снова повторил он, что уйдет отсюда лишь по велению Пресвятой Богородицы, при имени Которой мнимый архистратиг тотчас исчез.
Какие искушения претерпел преподобный Нил Столобенский, подражавший подвигу великих отцов-пустынников? Враг рода человеческого никогда не хочет смириться с благочестивой жизнью подвижника, даже перед Богом желает умалить его ложью и клеветой, как некогда праведного Иова. На разные ухищрения пускается этот вечный человеконенавистник. Из житий известно, что подчас пустынник мог испытывать даже состояние богооставленности. И лишь горячая вера, безграничная надежда и всепоглощающая любовь к Господу преодолевает эти искушения. А еще истинное смирение и покаянный плач, о котором писал преподобный Нил Синайский: «Когда подумаешь, что во время молитвы твоей нет тебе нужды плакать о грехах, тогда посмотри, сколь далеко отстоишь ты от Бога, будучи обязан всегда пребывать в Нем, и теплейшие прольешь слезы». Сколько таких слез пролил преподобный Нил Столобенский, ведает один Господь, но первые агиографы писали, что он «благодарные молитвы к Богу возсылаше во дни и в нощи».
О его тринадцатилетнем пребывании в пустыни преподобный Герман узнал очень немногое. Лишь один рассказ сохранился в народе об этом времени. Как-то пришли к келье отшельника разбойники, думая найти у него сокровища и умышляя убить его. Услышав их, преподобный Нил вышел навстречу с образом Пресвятой Богородицы с Предвечным Младенцем. Тем же показалось (как потом они сами ему рассказали), что многие вооруженные люди вышли с ним. Пали они перед ним и просили прощения в своем грехе, и открыли ему свои злые замыслы. А смиренномудрый пустынник ответил им: «Не ваше это дело, но общего нашего врага, восстающего против всякого добра в роде человеческом». И отпустил их с миром, наказав оставить свой разбойничий промысел.
Позднее этот краткий рассказ был дополнен. Сообщалось, что, прежде чем выйти к разбойникам, преподобный вознес пламенную сердечную молитву об избавлении от напасти, а на прощанье заповедал этим людям никому не рассказывать о случившемся. Однако, очевидно, этот запрет ими был через некоторое время нарушен – именно поэтому и дошел рассказ до преподобного Германа.
Велика сила молитвы праведника, велика и Божия помощь ему. Но задумаемся, только ли об избавлении от напасти молился преподобный. Чего мог страшиться он? Взять в келье у него было нечего, кроме того образа, с которым он вышел навстречу лиходеям. Боялся ли он смерти, когда мучеником предстал бы пред Господом? Верно, давно уже стали для него своими слова апостола: «Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение» (Фил. 1:21). И молился, видимо, он об этих заблудших людях, игрушках в руках человеконенавистника, об их душах, готовых совершить смертный грех, который не принесет им ожидаемого богатства, но навсегда лишит Царствия Небесного. И уповая на великое милосердие Господа, пришедшего в мир спасти грешников, бестрепетно вышел преподобный к разбойникам, готовый и душу свою положить за них. Не был он посрамлен в своих надеждах. Кротко и с любовью вразумлял он этих духовно ослепленных людей. Отпуская же их, раскаявшихся и преображенных чудом Божиим, снова он думал не о себе. Завещая хранить молчание, хотел, чтобы не растеряли они данную им благодать, чтобы, рассказывая о случившемся, не выставляли на позор свой грех. Но, видимо, не без произволения Божиего, поведали они обо всем, не боясь народной молвы и осуждения. Может быть, к тому времени, по молитвам преподобного Нила, и сама жизнь этих людей стала уже вполне благочестивой.
Быстро распространяются вести, особенно такого рода. Стали приходить к пустыннику «христолюбцы», одни – за благословением, другие – за советом, третьи – за утешением. Каждый возвращался, получив желаемое, а смиренномудрый отшельник все более скорбел. Ведь Сам Спаситель заповедал убегать от людской славы, творить дела милосердия втайне, лишь пред очами Отца Небесного, Который, видя тайное, воздаст явно. Тяжелее вражеских наваждений оказалось человеческое признание и почесть. С первыми он сражался, как воин Христов, не покидая поля боя; испытав же последнее, понял, что могут быть перечеркнуты все многолетние труды и подвиги, что не может больше оставаться здесь. Но не может и покинуть свою пустыню, куда приведен был Промыслом Божиим. Сколько раз он молился Господу и Пречистой Его Матери, чтобы указали ему путь спасения. И однажды, в тонком сне («на молитве стоя, мало воздремав»), услышал он голос, обращенный к нему: «Ниле, изыди отсюда и иди на остров Столобное, на нем же сможешь спастись».
По словам авторов Жития, «преподобный от гласа оного радости многой исполнился». Ведь, стремясь удалиться из своей пустыни, не знал он, угодно ли это Богу, не оскорбляет ли он Его своим желанием. Всю сознательную жизнь он старался исполнять волю Отца Небесного, и сейчас, страдая от людской славы, не знал, каков Замысел Творца. Как доверчивое чадо, обращался он к Отцу с просьбой указать ему путь и, как ребенок, обрадовался, получив просимое. Стал расспрашивать приходивших к нему «христолюбцев» о Столобном острове. И узнал, что есть такой остров на озере Селигере, в семи верстах от тех селений, из которых в дальнейшем вырос город Осташков, что место это пустынное и нет на нем никакого жилища. После долгой молитвы («помолися надолзе»), возблагодарив Господа и Пресвятую Богоматерь и испросив благословения на дальнейший путь, он покинул свою келью, где в течение тринадцати лет непрестанно славил Бога.
На месте подвигов святого, там, где стояла его келья, через полтора столетия, в 1687 году, был установлен памятный деревянный крест с образом преподобного Нила. Через тринадцать лет монастырским трудником из Ниловой пустыни Нестором и жителями ближайших селений была построена деревянная часовня, а в 1906-1915 годах возведен храм с приделом преподобного Нила Столобенского. В конце XX века, после десятилетий запустения, возобновилась церковная жизнь в этом приходском храме во имя Святой Троицы, расположенном в лесу. Обновлен в последнее время иноками Ниловой пустыни и колодец, выкопанный преподобным и сохранявшийся на протяжении столетий.
Пустынник Столобного острова
обшед место острова того, и видев, яко угодное
есть ко уединению место то, и возрадовася духом,
возлюби я зело… Остров же той, идеже вселися,
место невелико зело, но бор бяше, и всяким лесом
исполнено, велми красно бяше отвсюду. И никому же
ту преже живущу от человек. Поживе же
преподобный в пещере едину зиму, и потом созда
себе келеицу и часовню, идеже ныне лежит честное
тело его».
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
Сыплется с неба снежная крупка, метет по белым просторам Селигера поземка, темной полосой лесов очерчены берега. А уж пойдет настоящий снег – исчезает мир Божий вокруг. Самое суровое время наступает – приближается Святое Крещенье, с его жгучими морозами. Редко кто в эту пору отправится в путь в одиночку, лишь большие обозы могут не опасаться изголодавшихся волчьих стай. Пуще глаза, стерегут свой скот крестьяне, не надеясь уже на собак, большинство из которых станет зимней добычей диких зверей. А на Столобном острове в одинокой пещерке пустынника теплится малый огонек, возносится к Богу пламенная молитва. Трещат на морозе сосны, все ближе раздается волчий вой, вот захлопали крыльями вспугнутые птицы. Ограждается молитвенник крестным знамением: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его», с верой взывает: «Царице моя преблагая, Надеждо моя Богородице». Но страшнее реальных зверей козни лукавого. Знал отшельник об этом из древних патериков и житий, сам опытно проходил эту брань в пустыни у реки Черемухи, теперь как воин Христов выходил на последнюю битву, бесценным благословением храня в сердце повеление: «Иди на остров Столобное, в нем же возможеши спастися».
В возрасте средовека, около сорока трех лет, вселился преподобный на Столобный остров, небольшой и безлюдный, поросший вековым лесом, с невысокой горой, отделенный от материка небольшой протокой. Был он не только весьма удобен для уединения, но и необыкновенно живописен – «красно бяше отвсюду». Здесь, где в ясные летние ночи звезды отражались в глади озера и небо словно спускалось на землю, сами собой из сердца должны были возноситься горé стихи псалма: «Господи Господь наш, яко чудно имя Твое по всей земли… Яко узрю небеса, дела перст Твоих, луну и звезды, яже ты основал еси» (Пс. 8.1-5). Первые агиографы вложили в уста подвижника слова: «Се покой мой в век века. Зде вселюся, якоже Бог изволи» (Пс. 131.14), добавив, что со многими слезами возблагодарил он Господа за обретение этой пустыни. В духовной радости начал он труды к трудам прилагать, и подвиги к подвигам. Мыслью устремляясь к небесному, тело и душу предавал на всенощное стояние и молитвы, беспрестанно пребывая в пении псалмов и песнопений духовных, повторяя за пророком: «Воспою Господеви в животе моем, пою Богу моему, дондеже есмь» (Пс. 103.33-34).
Укрепляясь в Господе, непрестанной молитвой сопровождал он и свои труды, копая ли в горе малую пещерку, где мог бы позволить себе небольшой отдых, обрабатывая ли мотыгой землю, чтобы иметь пропитание. В ископанной пещере и провел он первую зиму. А потом построил небольшую келейку, возвел часовню. Здесь творил свою молитву, предавался богомыслию, постоянно имея в душе память смертную, размышлял о быстротечности земной жизни и о жизни вечной. Но как в первой пустыни, так и здесь не мог укрыться светильник от глаз людских, тем более что по великой своей любви к ближнему откликался преподобный на всякую нужду страждущих, с сердечным сокрушением духовными очами прозревая грехи людей, радел об их спасении.
Когда начал преподобный Герман Столобенский собирать рассказы очевидцев о жизни подвижника, многое поведали ему окрестные жители о преподобном Ниле, о тех бесчисленных чудесах, которые сотворил Бог через Своего Угодника, помогая всем, с верою обращающимся к нему за помощью. Так что отметил он: «Если бы все услышанное подробно описывать, долгие годы пришлось бы мне трудиться».
Уже вскоре после появления на острове отшельника окрестные жители заметили, что особая помощь являлась терпящим бедствие на озере, если они с верою призывали преподобного Нила в молитве. Сколько раз по его предстательству утихали волны и рыбаки благополучно возвращались домой. В ответ нередко благочестивые и богобоязненные люди приносили ему что-то от своего улова. Пустынник принимал с благодарностью чистосердечные приношения, как посланное от Бога, вознося молитву о благодетелях.
Но рассказывали и такое. Однажды пристали к острову рыбаки и по обычаю послали к преподобному одного из ловцов с рыбой. Однако отшельник, увидев того издалека, закрыл окно кельи и не отозвался на его зов. Возвратился удрученный ловец к своим товарищам и сообщил им о случившемся. Поняли те, что неспроста отвратился святой от их приятеля, что был на нем, очевидно, какой-то грех. И действительно, оказалось, пребывал этот человек в телесной нечистоте, о чем и поведал своим собратьям, искренне раскаиваясь в этом. Послали они тогда уже другого с рыбой, и преподобный с радостью принял дар, благословив ловцов. Возвращались рыболовы к себе, дивясь прозорливости подвижника и прославляя Бога, наделяющего Своих святых такими дарами. Мы же удивимся не только прозорливости преподобного Нила, который читал человеческие сердца, как открытую книгу. Удивимся тому, как обличил он падение человека: прикровенно, как бы иносказательно. Так часто поступали блаженные, Христа ради юродивые. Об их обличении еще надо было догадаться. Удивительно и другое – отвергая приношение рыболовов таким образом, преподобный побуждал грешника к самообличению своего падения перед товарищами, что, надо полагать, и от него потребовало немалого мужества, и для них стало серьезным предупреждением. И радовался святой, конечно, вовсе не принесенной рыбе, а искреннему раскаянию грешника.
Иначе вразумил преподобный Нил крестьянина Федора Харитонова, который пришел к пустыннику, также оскверненный телесной нечистотой. Подобно невежественным людям, не радеющим о своем спасении, без рассуждения явился он к келье отшельника. А тот, сердечно сокрушаясь о беззаботности человека, легко поддающегося на соблазн, кротко обличил его, открыв содеянный грех, и наставил впредь не грешить. Пораженный крестьянин, может быть, впервые ощутил страх Божий в сердце и проникся великой верой к преподобному. С тех пор стал жить он по заповедям Господним, часто приходя к Старцу за наставлениями. Вероятно, немало было таких случаев, когда подвижник прозревал человеческие грехопадения и, печалясь о заблудших душах, увещеваниями возвращал оступившихся людей к праведной жизни. В рассказах о посмертных чудесах, упоминается некий осташковский житель, Никита, который еще при жизни преподобного постоянно приходил к нему «пользы ради».
Как не вспомнить здесь о таком широком явлении православной жизни, как старчество. Возникшее с первых шагов христианства, оно процветало в древних египетских и палестинских киновиях, затем – на Афоне, где опытные подвижники руководили аскетической практикой послушников. С Востока старчество пришло на Русь, где достигло расцвета в XIX столетии. К советам старца относились с благоговением, так как считали, что ему открывается воля Божия о каждом обращающемся к нему человеке. Поэтому старческого окормления желали не только начинающие иноки, но и миряне – от князей до простолюдинов. Так, и описанные в Житии преподобного Нила случаи свидетельствуют о его духовном руководстве людьми, неопытными в делах веры. Встреча со старцем для иных так и оставалась однократной беседой, нередко, правда, изменявшей жизнь человека, а для кого-то становилась потребностью постоянного общения, обращения за советами по разным поводам, связанным с духовными или житейскими трудностями. Очевидно, что какие-то его наставления передавались из уст в уста, заставляя людей задуматься о своей жизни.
Ненавистнику же добра, врагу рода человеческого, именно такое положение и было особенно противно. Так что на Столобном острове еще больше усилил он свои нападения на святого. Сначала видимым образом являлся ему, пытаясь уговорами изгнать с пустынного и якобы непригодного для жилья места, вокруг которого де и люди злые. Посрамленный крепкой верой подвижника и горячей его молитвой, он, однако, не прекратил своих козней. И однажды, когда заканчивал преподобный всенощное моление, явился враг, будто с целой толпой народа, представляя, что набросили они на келью веревки, стали тянуть с устрашающими криками, якобы намереваясь сбросить ее в озеро. И снова происки лукавого были побеждены бесстрашной молитвой праведника, возлагавшего упование на Господа, при имени Которого бесовские силы растаяли, как дым от огня. Тогда от пугающих видений перешел враг к подстрекательству людей, настраивая их против отшельника.
Как некогда в пустыни на реке Черемухе, враг, прежде всего, попытался расправиться с ним через лихих людей. Пришли однажды на остров разбойники, по прозвищу Кочененки. Преподобный в это время трудился вне кельи. С угрозами приступили злодеи к нему и стали требовать сокровища, имевшиеся, как им казалось, у пустынника. «Чада, все мое сокровище в углу кельи», – кротко ответил им смиренномудрый старец. Вошли они в келью, в углу которой находился образ Божией Матери, и тотчас ослепли. В страхе попадали и стали просить прощения у преподобного, раскаиваясь в своих злых намерениях. И старец сказал им: «Забирайте, чада, то, за чем пришли». В ответ возопили они с громким плачем, умоляя пустынника простить их и испросить милости Божией, осознав, что преступили заповеди Его. Видя их искренние слезы и сердечное раскаяние, преподобный взмолился Господу и Пресвятой Богородице об этих людях. Как сказано в Житии, «со многими слезами на долг час» молился святой старец. Надо полагать, не столько об их телесном здравии, сколько об их духовном прозрении, о прощении всех их грехов, о пременении гнева Божиего на милость. Глубоко жалея этих заблудших людей, легко попавшихся на прельщение лукавого, он не стал обличать или укорять их. Помня слова премудрого Соломона, что «мерзость пред Богом – путь нечестивого» и что «злое наказание – уклоняющемуся от пути» (Притч. 15.9-10), очевидно, просил Господа вернуть их на путь праведный. Но враг рода человеческого избрал для своих целей людей, погрязших в злодеяниях, «разбойников», так что не сразу исполнил Бог прошение преподобного, долго пришлось ему вымаливать эти души. Возможно, не вполне искренним было первоначальное их раскаяние или слишком тяжкими преступления. Лишь через некоторое время в ответ на молитву святого сотворилось чудо: бывшие разбойники прозрели. Старец отпустил их с миром, наставив впредь не творить зла и заповедав никому об этом не рассказывать. Потрясенные случившимся и воочию убедившиеся в грозном заступничестве Господа и Его Пречистой Матери за смиренного отшельника, эти люди, прозревшие и телесно, и духовно, свято хранили его завет и лишь после кончины преподобного прямо поведали обо всем.
Келейная же икона пустынника, дважды спасавшая его от разбойников, стала особо почитаться в округе, получив название «Владимирская-Селигерская». С XVII столетия находилась она при раке с мощами преподобного Нила, и накануне дня обретения его святых мощей совершалась торжественная служба, посвященная этой иконе Божией Матери. Сохранилось немало более поздних списков, но следы подлинной иконы, к сожалению, затерялись после закрытия монастыря. Кто знает, может быть, Промыслом Божиим явится снова людям Владычица Богородица в Своей чудотворной иконе Селигерской – свидетельнице молитвенных подвигов святого.
По словам древних писателей, если захочет Бог дать место жительства угоднику Своему, то невидимою силою не даст причинить ему зла. Так случилось и в другой раз, когда некий человек, по имени Стефан, прозвищем Шам, ночью тайком стал рубить лес на «домовное строение». Без надлежащего ли разрешения делал он это, или его умысел был направлен, по наущению вражьему, против пустынника – и в том, и в другом случае творил он дело, пагубное для души. Да и вышел на него ночью, подобно татю – вору, грабителю. Но едва решил тронуться в путь с нагруженным возом, как услышал страшный громоподобный голос («велий», «аки гром страшен»): «Полно тебе пакости делать». Словно замертво упал он от этого. Очнувшись же, хотел было снова ехать с возом, но как ни трудился он – лошадь не могла сдвинуться с места. Осознав, наконец, что молитва преподобного Нила не позволяет ему совершить неправедный поступок, сгрузил он бревна, обещаясь больше не ездить на этот остров. Так и уехал, не содеяв никакого зла и удивляясь происшедшему. А рассказал об этом тоже только после кончины святого.
Росли ненависть и ожесточение врага по мере того, как неудачей заканчивались все его происки, побеждаемые смирением подвижника, находящегося не просто под покровом Божиим. О совершенных в молитве преподобный Григорий Синаит говорил, что в них «Бог производит тонкое, мирное и законченное веяние света, когда Христос, по апостолу, таинственно вселится в сердце». Так и преподобный Нил всегда имел в себе Господа, всегда пребывал в Нем, так что не доступен стал козням лукавого. И тогда в злобе предпринял тот последнее страшное злодеяние, которое должно было бы в прямом смысле испепелить святого.
Распалил враг безудержной завистью сердца людей, живущих близ озера напротив Столобного острова. Внушил им, что именно они истинные владельцы его, имеющие полное право пользоваться этой землей, передавая ее по наследству из рода в род, будто не было в окрестностях другой земли, пригодной под пашню. Прибыли они на остров и начали валить лес, расчищая место под посевы жита. Смиренно просил их старец не трогать хотя бы тот бор, что окружал его келью на горе. Не дрогнули их сердца, побежденные бесовской завистью, не только не преклонились они на милосердие, но в ослеплении захотели уже и вовсе согнать отшельника с острова или смерти предать. И вырубив весь лес, а был он немалым, запалили они его, умыслив сжечь и саму келью святого.
Что мог поделать он против обезумевших людей? Мог со слезами обратиться к Творцу и остановить их силою Божией. Мог и Господь вразумить нечестивцев, в самом начале не позволив им исполнить задуманное. Но по воле Его совершилось иное. Когда уже пошла сила огненная великая, наткнулась она на другой пламень – пламень безграничной веры, всепобеждающего смирения и всепрощающей любви. Видимо, снова взмолился преподобный об этих людях, подталкиваемых врагом к бездонной пропасти, к своей вечной погибели. Как знать, не повторял ли он в эти минуты, перед лицом смертельной опасности, последние слова Спасителя: «Отче, прости им: ибо не ведают, что творят» (Лк. 23.34).
Сила Божия в немощи совершается (2 Коринф. 12.9). И уже торжествующий, враг снова был посрамлен: словно залитый водой, внезапно угас бушующий пламень, приблизившийся к самой келье святого. Чудом уцелела она, да единственная вековая сосна рядом, что на многие годы осталась возвышаться на оголенном острове.
С этой сосной было связано два посмертных чуда, свидетельства о которых донесло до нас первое Житие святого. Уже после его кончины приехал на Столобный остров некий осташковский житель Нечай Язгин. Пострадав во время великого пожара, решил он нарубить здесь лес, уже достаточно подросший к тому времени. И прежде всего устремился именно к этой вековой сосне. Но лишь ударил топором в первый раз, как отбросило его неведомой силой далеко от нее. Тогда опомнился он, осознал, какое кощунственное дело замыслил. Испросив прощение перед гробом преподобного Нила, отправился домой, не смея больше прикоснуться ни к одному дереву на острове. Подобное же произошло и с другим осташковцем, Федором Теляшиным, который три топора изломал, а сосну эту так и не смог срубить. Понял и он, что не позволяет Бог брать ни одного дерева на острове для домашних построек, тем более того, которое даже огнем не было тронуто. Также просил прощения у преподобного перед его гробницей за свое неразумие.
Видимая издалека, как свеча на подсвечнике, эта сосна многие годы была для всех зримым свидетельством богоугодной молитвы преподобного. Если молитвенный подвиг его был сокрыт от людей, если до поры до времени в тайне оставались все случаи чудесного заступничества Божиего за пустынника, который печатью молчания заграждал уста своих обидчиков, то чудо с нетронутой пожаром сосной уже не могло укрыться ни от кого.
Двадцать семь лет в молитвенных трудах и подвигах провел преподобный Нил на Столобном острове. Седьмой десяток лет его земной жизни был на исходе. Однако, как сказано в первом житии, и старостью он не был побежден. Исполнились на нем слова апостола Павла: «…если внешний человек наш и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Коринф. 4.16). Так и преподобный с годами телом стал немощен, и ноги его от стояния напоминали столпы, но духом он возрос до небес. Утруждал плоть свою не только воздержанием в пище, но и отказом, казалось бы, в самом необходимом – кратковременном отдыхе. Вбив два крюка в стену, повисал на них подмышками, ни на минуту не позволяя себе прилечь. Поникнув главой, устремлял ум свой в сердце, пребывая в безмолвной молитве, находясь в постоянном общении с Господом.
Так, в духовном делании преподобного Нила древняя практика священнобезмолвия – «исихии» – соединялась с подвигом своеобразного столпничества, при жизни его сокрытого от людских глаз. Неслучайно в одном из тропарей канона сравнивается он с первым в истории христианства «самоизвольным мучеником» IV века – преподобным Симеоном Столпником, житию которого он последовал. О подвиге столпников говорят, что они не просто несли крест Христов, но «висели на нем в протяжении многих лет, умирая каждый день». Как свидетельствуют жития этих подвижников, будучи строги к себе, они были сострадательны и снисходительны ко всем, входили в состояние и нужды несчастных, принимали участие в бедствиях общественных, стараясь облегчить их своими молитвами. Разливая вокруг себя свет и тепло, любовью своей привлекали к себе сердца людей, укрепляя их веру, умягчая сердца, выправляя нравы. Пример их жизни имел величайшее значение и для современников, и для следующих поколений. Но на эту высшую ступень аскезы, требовавшей полного самоотвержения и терпения, даже древние пустынники поднимались исключительно редко. Ведь столпничество, как и юродство, является таким подвигом, на стезю которого вступали лишь по особому соизволению Божиему.
Не дано нам знать, ради чего призвал Господь преподобного Нила к немыслимому, превышающему обычные человеческие силы подвигу. Но из Священного Писания известно, что щадит Бог народы ради нескольких праведников. Тем более щадит, если окружающие люди под их воздействием исправляют свою жизнь. В преддверии грозных испытаний предстают пред престолом Божиим новые молитвенники за свою землю. За несколько лет до кончины преподобного Нила, в конце 1540-х годов, святитель Макарий, митрополит Московский, словно предчувствуя грядущие беды, созвал два Собора, на которых для всеобщего церковного почитания был прославлен целый сонм русских святых, да еще немало подвижников были причислены к местночтимым. Лишь десять лет отделяют последние годы жизни Столобенского подвижника от той страшной эпохи, которая началась в 1564 году и вошла в русскую историю под названием «опричнины», словно перечеркнув все великие деяния, которые ознаменовали начало царствования Иоанна IV Васильевича. Сохранил Господь ближайшие к Столобному острову земли, не отданные на растерзание царским любимцам, подобно селениям соседней Кличенской волости. В декабре 1569 года также остались они в стороне от кровавого пути Грозного царя в Новгород. Разве случайно псковский юродивый Никола предложил ему в качестве угощения кусок сырого мяса, обличая его как «человекаядца» за жестокую расправу с новгородцами? Ни дети, ни женщины, ни старики, ни духовные лица не избегли ужасных казней, о которых даже читать страшно. Мученическую кончину принял святитель Филипп, митрополит Московский, не боявшийся говорить правду Грозному царю. И неизвестно, что стало бы с Русской землей, не имей она таких заступников и молитвенников перед Богом, пустынников и отшельников, подвизавшихся в глухих северных лесах, среди озер и болот, не имей она на Столобном острове преподобного Нила – верного воина Христова на поле невидимой брани.
Кончина преподобного Нила
исхождение от телесных соуз отрешитися и
отъити к Господу…По смотрению же Божию в то
время приехал на остров той Никольскаго
монастыря с Рошку игумен Сергий, посещения ради
преподобнаго…Приеха же преже помянутый игумен
Сергий з братиею своею ему паствы и обретоша
преподобнаго о Господе скончавшася, келия же его
благоухания неизреченнаго исполнена. Тело же
преподобнаго светлостию исполнено, светлее того,
егда при жизни бе. И вземше честное тело
преподобнаго Нила, положиша честно в созданнем
от него гробе. И надгробныя песни совершивше,
погребоша в часовне, яже бе ископа своима рукама в
погребение себе. И вдаша персть персти, лета 7063,
месяца декамврия в 7 день».
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
Глава о кончине святого в первом Житии изложена наиболее подробно, насыщена деталями и практически лишена отступлений. И это неудивительно. Преподобный Герман, принявший постриг в Николо-Рожковском монастыре вскоре после смерти пустынника, конечно же, застал там кого-то из участников этого события, ставших очевидцами Божией Славы, почившей на преподобном Ниле. К тому же, как некогда привел Господь перед кончиной к преподобному Онуфрию Великому отца Пафнутия, а к преподобному Петру Афонскому некоего охотника, чтобы приоткрылась для людей тайна их пустыннического подвига, так и к преподобному Нилу пришел игумен Николо-Рожковского монастыря, преподобный Сергий. Видимо, тогда и рассказал святой отшельник, откуда он был родом, где принял постриг, где находилось место его первых пустыннических подвигов, какие искушения пришлось преодолеть. Эти сведения благоговейно сохранялись в монастырском предании. Поэтому и нам остается только последовать за николо-рожковской братией и их глазами увидеть смиренное жилище великого молитвенника, где принял он блаженную кончину.
Двадцать семь лет безвыходно провел преподобный Нил на острове. Задолго до кончины ископал в часовне могилу для себя, вытесал своими руками гроб и поставил в нее. Ежедневно приходил сюда, со слезами повторяя: «Вот покой мой, вот жилище мое». В житиях многих подвижников говорится о том, что память смертная никогда не оставляла их, возгревая в сердце особую ревность о Боге. Преподобный Симеон Столпник в своем поучении о приготовлении к смертному часу призывал осознать, что во время исхода души из тела совершается страшное таинство, «ибо в то время приступают к ней как добрые ангелы с небесным воинством, так и начальники тьмы со всеми противными силами, – с тем, чтобы восхитить ее в свои жилища. Если она во время земной жизни занималась приобретением добродетелей и провела жизнь честно и праведно, то во время исхода ея из тела ей сопутствуют приобретенные ею добродетели; ангелы Божии окружают ее, не дозволяя враждебным демонам прикоснуться; она идет в путь свой со святыми в радости и веселии…Если же она во время земной жизни раболепствовала постыдным страстям, была предана плотоугодию и прельщалась суетным миром, то в час смерти ей предстают злые демоны, окружают ее, не дозволяя ангелам Божиим приблизиться к ней». Но в том-то и дело, что святые подвижники до последнего своего часа видели и осознавали лишь немощь свою и греховность. Так, в древних патериках рассказывается о некоторых египетских пустынниках, лица которых перед кончиной блистали как солнце, а сами они искренне уверяли присутствующих, что еще и не начинали дело покаяния. Таково было величайшее смирение тех, праведные души которых встречал Сам Господь.
Так и преподобный Нил, давно победивший не только врага внешнего, но и свои страсти, в высшей степени стяжавший дух мирный, подобно Иоанну Лествичнику проведший в пустынном безмолвии сорок лет, до конца жизни продолжал упражняться в смирении. Плача и размышляя о предсмертных и посмертных ужасах, повторял, вероятно, слова покаянного канона: «Воспомяни, душе моя, вечное житие, Царство Небесное, уготованное святым, и тьму кромешную, и гнев Божий злым, и возопий: помилуй мя, Христе Боже, недостойнаго». Удостоился он великого дара от Бога – откровения о скором разрешении от телесных уз и отходе к Владыке Христу, к Которому с юности стремился всей душой.
Приняв такое известие, взмолился преподобный о том, чтобы перед кончиной сподобил его Господь исповедаться и причаститься Пречистых Таин, Животворящего Тела и Крови Христовых. И по Промыслу Божиему, приехал на остров в это время игумен Сергий, которого первый агиограф называл его «духовным отцом», видимо, и ранее принимавшим исповедь Старца и приобщавшим его Святых Таин. Когда пустынник увидел пришедшего, преисполнился великой радостью, получив желаемое как новое уверение в безграничной милости и любви Господа. Поприветствовав друг друга, по обычаю, святым целованием, сотворили они молитву, и после этого преподобный Нил попросил игумена Сергия исповедовать и причастить его, разрешив от всех грехов.
Выслушав последнюю исповедь Старца, долго молчал игумен и, наконец, со слезами промолвил: «Да имел бы я, отче, грехи твои во очищение моего нерадения». На смиренном пустыннике сбылись слова священномученика III века Киприана, епископа Карфагенского, о внутреннем целомудрии, при котором человек при жизни не считает себя завершившим и окончившим подвиг добродетелей, но подвизается до тех пор, пока смерть не окончит его дней. Причастившись Пречистого Тела и Крови Господа, ощутив, как Источник жизни и бессмертия заполнил все его существо, очищая и освящая душу и тело, приготовляя их к будущей жизни и Царствию Небесному, преподобный возрадовался духом. Понял, что и последнее его моление было услышано и не отринуто Спасителем.
В длительной духовной беседе с игуменом Сергием предсказал преподобный, что по его кончине воздвигнет Бог на острове храм во имя Свое и место это святое станет жилищем иноков, что и сбылось спустя сорок с небольшим лет по его преставлении. Сообщил он собеседнику и о скором своем отшествии к Господу, а на прощание настойчиво просил вскоре снова навестить его, несколько раз повторив: «Приди снова посетить меня, грешного. Приди, Господа ради, приди».
Игумен Сергий не замедлил исполнить просьбу святого: на следующий день приехал он с братией Николо-Рожковского монастыря и нашел преподобного, скончавшегося о Господе. Неизреченное благоухание ощутили они, войдя в келью святого, а тело его было исполнено такой светлостью, какой не было и при жизни. И все в простом жилище пустынника свидетельствовало о том, что последние свои часы он провел в славословии Богу. Еще не остыла до конца кадильница перед святыми иконами. И сам преподобный словно погружен был в глубокую молитву, в своем обычном положении – опершись на вбитые в стену крюки, поникнув главой, устремив ум свой в сердце, где всегда обитал Христос.
Тело преподобного, братия, как подобает, положили в гроб, приготовленный самим Старцем, и, совершив отпевание, погребли в часовне, в той самой могиле, которую он ископал себе. Произошло это в 1554 году, 7 декабря, на память святителя Амвросия Медиоланского. Игумен Сергий с братией великую хвалу воздали Богу, творящему дивное через святого Своего Угодника и дарующего подобное терпение в несении пустыннического подвига. Возвращаясь в обитель, уносили они с собой, словно бесценное сокровище, память о молитвах преподобного Нила, о том, что увидели в его отшельнической келье, о чувстве необыкновенной благодати, переполнявшей сердца во время погребения. Радовались духовно, что сподобились послужить такому святому подвижнику.
Удивительно устраивается путь человека, предавшего себя в руки Божии и ведомого Господом по жизни. Последняя встреча с игуменом Сергием являет особое покровительство преподобному Нилу святителя Николая Чудотворца. Последние исповедь и причастие совершил настоятель Никольской-на-Рожку обители, и не в какой-нибудь другой день, а 6 декабря, в престольный праздник – день памяти святителя Николая. Вспомним, что и церковь Жабенского погоста, где крестили его младенцем, была Великий Никола. И рождается вопрос: не был ли преподобный Нил в миру Николаем? Обычно при постриге человек получал новое имя, начинавшееся с той же буквы, что и в крещении, как, например, святитель Нектарий Столобенский, мирское имя которого было Николай Теляшин. Во всяком случае, именно святитель Николай как бы предуготовлял встречу подвижника с Господом.
Есть и еще одно, может быть, неслучайное совпадение. Весной того же года, на память великомученика Георгия, были явлены миру святые мощи преподобного Саввы – основателя Крыпецкой обители, где когда-то начал свой монашеский путь преподобный Нил Столобенский. Словно один святой возвращался к людям, чтобы чудотворными своими мощами служить им, другой готовился предстать молитвенником перед Богом. Неисповедимы пути Господни. Перелистывая страницы истории Русского государства, полные драматических событий, поражаешься величайшей милости Его: в преддверии тяжелейших испытаний Он дарует людям надежду, посылает Своих помощников и заступников, с отцовской любовью призывает: «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии…»
Таинственным покровом прикрыт Промысл Божий о преподобном Ниле. Ведь многие искали уединения для молитвы, однако собирались вокруг них ученики и полагалось начало новым иноческим обителям. Преподобный же Нил, более четверти века проведя в трудах и молитвах на Столобном острове, так и остался пустынником-отшельником. И хотя известен был в округе своей святой подвижнической жизнью, не было у него ни ученика, ни келейника, не собралось вокруг него и монашеского братства. В самом конце своей земной жизни, как и последние сорок лет, был он наедине с Господом, день и ночь предстоя пред своим Владыкой. Освящал беспримерным подвигом небольшой островок на Селигере, предуготовляя его для устроения великой обители во имя Божие. Как малая точка ставится в конце предложения, чтобы сделать его завершенным, так и Нило-Столобенская пустынь встала третьей в ряду великих русских островных обителей, после Валаамского и Соловецкого монастырей. Там Преображенские соборы осияли фаворским светом северные пределы России, здесь – Святое Богоявление сошло на воды Селигера. И везде звучит с Небес: «Се Сын Мой Возлюбленный, на Нем же Мое благоволение» (Мф. 3:17, 17:5).
Устроение обители на месте подвигов преподобного Нила
прежепомянутый Герман ермонах. Бе же в та
времена на острове том живяще странник некий
именем Борис Колмогорец. Богу же Своего Угодника
прославляющу и времени зовущу, еже исполнитися
пророчеству Святаго, еже прорече преже
преставления своего, яко имать Бог воздвигнути
храм во Имя Свое, и место то будет жилище
иноком».
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
Святые и после кончины не покидают место своих трудов и подвигов, указанное им во спасение Самим Господом. Оставаясь здесь телесно, духовно они предстоят перед Престолом Божиим, испрашивая благословения на тех, кто приходит сюда для молитвы, ради спасения души. По преставлении преподобного Нила слава о нем распространилась далеко за пределы Селигерского края и, как сообщает первое его Житие, потянулись на Столобный остров иноки из различных мест. Стали жить по одному в его отшельнической келье некоторое время – кто год, кто больше или меньше, как захотел или, вернее, кому сколько Бог повелел.
Через несколько лет по кончине преподобного пришел сюда иеромонах Герман из Николо-Рожковского монастыря и повстречал подвизающегося в пустыньке новгородского игумена, отца Антония. Три года пробыли они здесь вместе в трудах и молитвах, устроили за это время в часовне над местом упокоения преподобного гробницу, украсили ее покровом, как обычно бывает на раках святых, а затем отправились странствовать по святым местам. Но келья отшельника не оставалась пустующей: и после них продолжали приходить сюда иноки для молитвенного уединения, а у гробницы его люди получали исцеление от болезней.
Так, пользовавшийся советами Старца еще при жизни, некий осташковец Никита через несколько лет после кончины его стал впадать в тяжелый душевный недуг и часто бывал мучим бесами. Преподобный же сам являлся ему, как наяву, и отгонял бесовское ополчение, после чего облегчались страдания. Вразумившись чудесными явлениями преподобного, повелел болящий отвезти себя к его гробу. Здесь и получил он полное исцеление и освобождение от вражеских наваждений. Вернулся Никита домой, радуясь и славя Бога и Его угодника, преподобного Нила.
Исцеление от глазной болезни получил позднее и сын его, Сильвестр, по прозвищу Третьяков, который, помня пример отца, отправился на Столобный остров. После долгой слезной молитвы отер он больные глаза покровом с гробницы преподобного – тут же выздоровели они, словно никогда и не болели. В благодарной молитве долго оставался он у раки святого, прежде чем в радости и славословии вернуться домой.
Но бывали и другие случаи – враг и после кончины продолжал свою брань с подвижником. Некий Иоанн Куров, как-то проплывая мимо острова, пристал к нему и зашел в часовню. Никого не было здесь в это время. Прельщенный вражеским наветом, стал он снимать покров с гробницы. Но вдруг видит, что вместе с покровом поднимается и сама гробница. Ужаснулся он, но, пребывая в духовном ослеплении, не образумился и продолжал святотатство. Внезапно, расслабев всем телом, повалился и впал в безумие. Так и нашли его через некоторое время, привезли домой, и никто не знал, что приключилось с ним. Продолжалась его болезнь, в назидание всем, около полугода. Когда же несколько прояснился ум, вспомнил он о случившемся и просил отвезти себя к гробу преподобного Нила, где долго плакал о своем согрешении, раскаиваясь в кощунственной дерзости. И здесь же, у святой раки, в одночасье выздоровел и снова пришел в разум. В большой радости вернулся домой и исповедал перед всеми грех свой, прославляя Бога и великого Угодника Его.
Прошло еще несколько лет, и настало время исполниться предсмертному пророчеству преподобного Нила об устроении на Столобном острове храма и обители иноческой. Вернулся сюда иеромонах Герман, обошедший многие святые места. Видимо, посетил он Великий Новгород и, получив благословение новгородского владыки, отправился на Столобное, чтобы воплотить в жизнь предсказание святого. Застал здесь в келье преподобного некоего странника, Бориса Холмогорца. Снова вдвоем понесли молитвенные труды. Но где двое или трое собраны во имя Божие, там и Господь пребывает. Укрепил их мысль о возведении храма во Имя Свое, дал советчиков- христолюбцев, послал доброхотов, которые помогли и с заготовкой леса, и со строительством. Кто-то из них, возможно, не желая покинуть это благодатное место, остался здесь и для иноческих подвигов. И вознес к небу свою серебристую главу храм в честь Святого Богоявления Господня. Совершилось это в 1594 году, через сорок лет после блаженной кончины преподобного Нила Столобенского.
Создан был в храме придел во имя блаженного Василия, Христа ради юродивого, нового Московского чудотворца, современника преподобного Нила. Верно, во время своих странствий иеромонах Герман побывал в столице, где и узнал об этом святом, прославленном в 1588 году, услышал от почитателей блаженного о многих его чудесах. Неслучайно ведь Патриарх Иов со святым Собором установил 2 августа (15 по новому стилю) праздник ему и устроил в Покровском храме на Красной площади придел в его честь, а в дальнейшем и весь храм стал именоваться храмом Василия Блаженного. И на Столобном острове стали чтить память этого святого, при жизни призванного Богом к подвигу, столь же трудному, как и подвиг преподобного Нила, с той разницей, что один совершал его на пустынном острове, в уединенной келье, а другой – в многолюдстве столичного города. Надо полагать, два великих молитвенника и предстателя перед Господом хранили святое это место от полного запустения и поругания в годы Смуты, наступившей вскоре, в первом десятилетии семнадцатого века.
Поначалу казалось, что новое столетие сулит Руси мир, благоденствие и государственное могущество. Однако было это лишь затишьем перед бурей. Голодные первые годы семнадцатого столетия привели в неслыханное брожение все слои общества. Вдобавок вскоре объявился самозванец, и Россия будто впала в безумие: один за другим русские города стали переходить на сторону Лжедмитрия. К тому же внезапно, в одночасье, скончался царь Борис, сын его Феодор вскоре убит был мятежниками. Расправились они и с Патриархом Иовом, который страшен был Лжедмитрию, ибо помнил его Григорием Отрепьевым, монахом патриаршего Чудова монастыря.
Общая беда коснулась и Ниловой пустыни. Впроголодь жила немногочисленная братия, возлагая все упование на Бога. Нечего было грабить здесь лихоимцам, ибо не было у малой обители ни угодий, ни крестьян, ни запасов, не было иных трудников, кроме самих насельников. Зато жили они по примеру древних пустынных монастырей, следуя обетам нестяжания, имея устав общежительный. Принимали новую братию, не требуя вкладов. К началу семнадцатого века молитвами преподобного Нила сложилась небольшая община, подобная апостольской: двенадцать иноков объединились любовью ко Христу.
Создание первого образа и первого жития преподобного Нила
два инока иконописцы Оршиньскаго монастыря, имя единому Иов,
а второму Нифонт. И пороспрося христолюбцев памятухов,
которыя знали преже преставления преподобнаго Нила, и
написавше образ преподобнаго Нила, яже положен выше гробницы
преподобнаго на поклоняние приходящим… И случи ми ся быти на
Москве. Тогда съезду бывшу от вселенней архимандритом и
игуменом. И тогда приехавшу игумену Герасимова монастыря,
именем Феоктисту. Мне же вдавшу ему списки о житии и о
чудесех преподобнаго Нила. Он же аки от Бога посланое прият и
иде во свою обитель и даст Филофею…»
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
Молва об устроении храма и монашеского общежительства на месте подвигов столобенского пустынника быстро разлетелась не только среди окрестных селений. Вскоре по завершении строительства пришли из Твери два инока, Иов и Нифонт, иконописцы Оршинского монастыря. Расспросив старожилов, помнивших еще преподобного Нила, написали они образ его, который и положен был потом над гробницей для поклонения приходящим. Изображен был святой в преподобнической ризе, видом стар и сед, как Макарий Желтоводский, только борода поуже. По окончании же их работы было явлено первое чудо, прославившее этот образ и удостоверившее его полное соответствие тому, кто был изображен на нем. Когда, как полагается, после написания покрыли мастера икону олифой и поставили на солнце, то за озером, более чем в двух верстах, в деревне Богданове-на-Песках (ныне Пески), виден стал ослепительно сияющий солнечный луч. Он исходил от того самого места, где стоял только что написанный образ преподобного, который, как поется в стихирах, и сам «был еси светильник, просвещаяй концы блистанием духовным».
Есть свидетельства, что и до этого бытовали малые изображения преподобного. Так, еще царь Иоанн Васильевич пожертвовал в Борисоглебский монастырь в Торжке икону Спасителя с изображением святых на полях, среди которых был и Нил Столобенский. А преподобный Герман Столобенский заказал вскоре еще два образа преподобного Нила, упомянутые в его духовной грамоте: в молении перед Спасителем на фоне монастыря и «в деянии», то есть с клеймами, повествующими о жизни и чудесах преподобного.
По мере того, как обустраивалась обитель, возрастало и желание ее строителя и первого настоятеля иметь жизнеописание подвижника. Помнил преподобный Герман рассказы своих прародителей, хранил в памяти предания Николо-Рожковского монастыря о преставлении и чудесах блаженного Нила, многое узнал от христолюбивых людей, приходивших на остров со своими бесхитростными рассказами о благодатной помощи святого. Делал он краткие записи для памяти и сокрушался, смиренно считая, что ни мастерства, ни времени не хватит ему, чтобы описать услышанное. С великим сожалением писал о своей неспособности создать произведение, достойное подвига святого: «Какое множество поведали мне христолюбцы о житии и чудесах преподобного! Я же, окаянный, словно тернием и сорной травой подавляемый, не смог обо всем этом написать».
Около пяти лет пребывал он в раздумье, к кому обратиться для разрешения этой задачи, у многих богомольцев-странников допытывался об искусном агиографе. Узнал об одном таком рабе Божием в Новгородских землях, на Дынях (или Диях) и уже предполагал отправиться к нему, как привел Господь в Нилову пустынь некоего клирика Рафаила, который поведал о святом и преподобном муже, по имени Филофей Пирогов, из обители Живоначальной Троицы, Герасимовой пустыни, что в Вологде. С этим клириком и отправил преподобный Герман свои записки Филофею. Но два с лишним года прошло, а ответа никакого не было. Неизвестно, что случилось с Рафаилом: потерял ли он в долгом путешествии данные ему записки, или и вовсе не дошел до Герасимовой пустыни, но к Филофею эти материалы не попали. Однако сам Филофей уже не раз слышал от странствующих иноков устные рассказы о преподобном Ниле, так что пробудилось в нем желание написать Житие Столобенского пустынника.
Промыслительно совпали по времени два события – встреча Германа с клириком Рафаилом и беседа Филофея со странствующими иноками. И слилась тогда воедино пламенная молитва двух подвижников: один молился на острове Столобном, чтобы подал Господь благость Свою премудрому книжнику, другой в Герасимовой пустыни каждый день призывал в молитвах преподобного Нила, чтобы дал Господь возможность написать Житие святого. Больше двух лет провели в молитвах иеромонах Герман и инок Филофей.
И вот, в 1598 году, когда съехались в Москву отовсюду митрополиты, архиепископы и епископы, архимандриты и игумены, и «всенародное множество» для избрания на царство Бориса Феодоровича Годунова, встретил здесь преподобный Герман игумена Герасимова монастыря Феоктиста, поведал ему о своем давнем желании и передал краткие записки о житии и чудесах столобенского подвижника. По возвращении в обитель тот вручил их Филофею, повелев написать Житие преподобного. И вскоре появилось в Ниловой пустыни не только Житие, но еще и стихиры, и канон святому, написанные в Герасимовом монастыре рукою инока Филофея, исполнившего, наконец, по милости Божией «желание сердца своего».
Нельзя не вспомнить здесь слов этого писателя, которыми предварил он свое произведение: «Творит Господь Всемогущий все, что хочет. Дарует молитву молящемуся, дает премудрость и разум просящему, всякое даяние благое и дар полезный. Даруй, Господи, и мне, грешному и окаянному, разум и наставление в писании, по неизреченному Твоему милосердию, во отверзение уст моих и на труд многогрешной руки моей, чтобы положить начало повести о святом. Не похвалы сплетая ему – ибо не лишен он небесных похвал – но на пользу слушающим, и читающим, и переписывающим. Вы же, отцы и братия, ныне радуясь душою, духовно торжествуйте, вспоминая преподобного отца нашего чудотворца Нила, и приклоните ухо ваше со вниманием, чтобы насладиться нетленной сей пищи и утолить жажду водой сладостного и неисчерпаемого источника, который есть повесть сия о житии преподобного».
В одной же из хвалитных стихир службы святому, как бы сам преподобный Нил через века обращается к каждому из нас: «Возлюбите Бога и обрящете благодать вечную, и ничтоже предпочтите, паче любве Его…»
Посмертные чудеса и обретение святых мощей преподобного Нила
угодника, преподобного Нила. И елико возмогохом,
написахом на пользу слышащим, и почитающим, и
преписующим. Суть же и ина многа чудеса, еже Бог
творит угодником Своим, преподобным Нилом,
приходящим к раце мощей его и на всяком месте имя его
призывающим с верою. Ово убо явленно, ово же не
явленно – Богу же обоя ведома».
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
Неиссякаемым источником изливались чудеса от гробницы преподобного Нила. Жители ближних и дальних селений – крестьяне и дворовые люди, помещики и дети боярские – приходили или приезжали в обитель, чтобы испросить у него помощи. У одного умирали во младенчестве дети, и, принося милостыню братии, просил он у преподобного даровать чадородие супруге и продление жизни ребенку. Других, расслабленных телом, привозили в монастырь родители или близкие. Приводили бесноватых. Приезжали страдавшие глазами и ногами, головными болями и «трясовицей» – лихорадкой, вконец изматывающей человека. Преподобный Герман, первый строитель монастыря, а позднее святитель Нектарий, служили с братией молебен о здравии у гроба Чудотворца, и болящие поправлялись. В монастырских рукописях остались свидетельства об исцелении одних немедленно, тотчас после совершения молебна, других – через какое-то время. Есть и особые рассказы, выделяющиеся среди прочих.
В 1596 году одна девица, дочь сына боярского Воина Толбузина, будучи в горячке («огневице»), увидела себя при гробнице преподобного, где ни разу еще не бывала. Увидела и многих людей, прикладывающихся к гробнице и лежащему на ней покрову. Увидела и преподобного Нила, который подошел к ней, взял за руку и начал расспрашивать о ее болезни. От этого видения девица вся пришла в трепет и вдруг стала здорова. Очнувшись, рассказала она обо всем родителям. Они же, разумея великую Божию милость, послали дочь в обитель помолиться при гробе святого. Здесь она, отслужив благодарственный молебен, рассказала о своем чудесном исцелении и щедро одарила монастырь.
Иногда целые семьи неоднократно обращались за помощью к преподобному, скорому помощнику и единственной надежде. Так, в 1598 году получил исцеление после молебна у гроба крестьянин деревни Ляпино Ржевского уезда Тимофей Евдокимович Уразов. А спустя семь лет его отец привез другого своего сына, Федора, страдавшего беснованием. И по вере отца, по молитвам братии и предстательству преподобного Нила даровал Господь немедленное исцеление болящему. В 1610 году жительница Осташкова Агриппина Журавлева сама пришла в монастырь, чтобы отслужить благодарственный молебен, и поведала о том, что, страдая расслаблением ног, молилась преподобному Нилу и дала обет в случае исцеления посетить его обитель. Что и исполнила.
Некоторым исцеление подавалось не сразу, требовалась более длительная молитвенная помощь. Так, в 1619 году боярин Андрей Козин привез в монастырь своего человека Михаила Дорофеева, уже два года страдавшего беснованием. Как обычно, был отслужен молебен о здравии болящего, а потом святитель Нектарий поручил его монаху Кириллу, чтобы под его присмотром тот в часы монастырских богослужений ходил в храм, молился Господу и призывал в помощь Угодника Его, преподобного Нила. Через некоторое время Михаил получил исцеление от своего недуга. Годом позже за боярского сына Стефана Ивановича Веревкина был не только отслужен молебен, но и келейно читалась Псалтирь, после чего исчезли «злые помыслы», мучившие его в течение десяти лет.
Сохранились в рукописях и свидетельства о том, как вразумлял Господь без благоговения относившихся к Его Угоднику. Так, однажды, в 1599 году, плывший в Осташков из села Зольцо Исаия Травкин, слуга Богдана Яковлевича Бельского, поравнявшись со Столобным островом, вражиим научением промолвил насмешливо: «Хотя ты и святой, Ниле, а ехать мне тебя мимо». Проехать-то проехал, да на следующий день начались у него такие страшные приступы, будто камнем все внутри сдавило, а язык и вовсе отнялся. Возвращаться надо, поплыли обратно, да мочи нет. Слова сказать не может, лишь криком от боли кричит. Несколько раз жестами просил гребцов высадить его на берег, так как чувствовал приближение смерти. Наконец, когда плыли мимо Столобного острова, мелькнуло что-то в сознании, вспомнил, как насмехался над преподобным, и повелел причалить и позвать священника, чтобы очиститься покаянием. Но едва перенесли его на берег, как он поднялся на ноги и сам пошел к монастырю. Со слезами припал к гробнице святого, прося у него прощения и молитв о здравии. Видя искреннее раскаяние его, по молитвам святого, даровал Господь ему полное исцеление. А позднее, в ночном видении явился Исаие сам преподобный Нил и вопрошал его, неужели и теперь не верит он в чудеса, проистекающие от его гробницы. И, развернув свиток, стал перечислять различные случаи чудотворений. Пробудился Исаия в трепете и немалом ужасе, и с тех пор стал иметь к преподобному великую веру.
Еще одно происшествие вразумило родителей, оставивших во время службы своих чад без присмотра. Расшалившиеся дети, войдя в часовню с гробницей, играючи, по младенческому своему неразумию, стали бросаться рябиной. Явился им сам преподобный и уговаривал их остановиться. Но шалуны не унимались. Тогда прогремел гром, и попадали они в беспамятстве. Так и нашли их родители, не зная, что и думать. Стали молиться преподобному, и через некоторое время дети пришли в себя и рассказали, что случилось. Отслужив молебен у гробницы, просили все прощения у святого: дети – за свои шалости, взрослые – за нерадение в воспитании, прося полного исцеления чадам.
До поры, до времени святые мощи преподобного Нила пребывали под спудом. Но приближалось время, когда должны были они открыто явиться людям для укрепления их веры и славы Божией. Случилось это так. В конце августа 1665 года в большом пожаре сгорели все монастырские постройки, бывшие тогда еще деревянными. Сгорела и церковь Богоявления, возведенная в XVI веке преподобным Германом. Святитель Нектарий, управлявший тогда обителью, испросил царского разрешения на строительство каменного храма над самой гробницей преподобного Нила. Через два года, по получении благословенной грамоты Новгородского митрополита Питирима, приступили к закладке фундамента. При этом мощи святого поднимать не предполагалось. Однако Бог судил по-иному, предварив их открытие знамениями и видениями, смысл которых стал понятен после обретения мощей.
За десять дней до их чудесного явления, в третьем часу ночи с 17 на 18 мая, иеромонах Леонтий с трудниками, ловившие рыбу в шести верстах от монастыря, увидели над обителью огненный столп, простиравшийся от земли до неба и ниспустившийся потом на землю. Спустя несколько дней монастырские же трудники, ловившие рыбу в двух верстах, увидели над гробницей большую горящую свечу и подумали, что кто-то служит молебен. А в это время как раз начинали копать ров под фундамент близ гробницы преподобного. Под наблюдением игумена Германа копали с особой осторожностью, чтобы не потревожить захоронение. Наконец, 27 мая, в праздник Сошествия Святого Духа, ночью в тонком сне явился игумену монастыря сам преподобный Нил, как живой, с повелением поднять себя с одра. В этот же день явился он иеромонаху Александру, не питавшему особой веры к нему. После литургии прилег этот брат отдохнуть в келье и в тонком сне увидел преподобного, будто тот сидит в гробнице и трижды повторяет ему: «Встань от сна, полно тебе спать». Тут вышел из северных алтарных дверей инок и указал ему на преподобного со словами: «Взгляни и посмотри, вот чудотворец Нил в гробнице сам сидит». В страхе и трепете проснулся иеромонах Александр, раскаиваясь в своем неверии. В это-то время как раз внезапно сама собой осыпалась земля, закрывавшая святые мощи. Более чем за сто лет гроб истлел, а мощи оказались целыми, были светлы и исполнены благоухания, которое долго ощущалось в монастыре. В «Тверском патерике», архиепископ Тверской и Кашинский Димитрий (Самбикин) говорил, что при обретении святых мощей схима Чудотворца оказалась в полной сохранности и в дальнейшем находилась при мощах преподобного в Богоявленском соборе.
О случившемся было отправлено донесение царю Алексею Михайловичу и митрополиту Питириму. В ответной грамоте предписывалось временно поставить святые мощи в достойно убранной раке в деревянной Покровской церкви, до завершения строительства каменного собора. Обретение же их праздновать ежегодно 27 мая (9 июня по новому стилю). Через два года мощи были перенесены в освященный придел, а 9 апреля 1671 года, после освящения Богоявленского храма, торжественно поставлены в нем. Через семь лет дубовая рака была покрыта вызолоченным серебряным окладом с чеканными изображениями жития преподобного, его кончины и обретения мощей. Совершилось это усердием полковника Георгия (Юрия) Петровича Лухотина, головы московских стрельцов, принявшего позднее здесь постриг с именем Герман.
Ничего не бывает случайного у Господа. Так и обретение святых мощей преподобного Нила, по Его благому Промыслу, произошло в 1667 году. Именно в этом году завершился Большой Московский Собор, самый представительный по числу участников за всю историю Русской Православной Церкви. Съехались на него митрополиты, архиепископы, и епископы, архимандриты и игумены крупнейших монастырей, другие духовные лица. Участвовали в нем и восточные Патриархи или их представители. Слишком важное и необычное деяние предстояло этому Собору – совершить церковный суд над Патриархом Никоном, который из-за разногласий с царем Алексеем Михайловичем самовольно оставил Патриарший Престол. Предстояло избрать и нового Патриарха. А еще должны были пройти прения с духовными вождями старообрядчества, специально для этого доставленными в Москву из ссылки. Надеялись переубедить этих стойких блюстителей старой веры, чтобы признали они правильность проведенных церковных реформ.
Участники Собора 14 января 1667 года должны были подписать подготовленный греческими иерархами акт о низложении Никона. К этому моменту напряжение и даже противостояние достигло наивысшей степени. Крутицкий митрополит Павел и Рязанский архиепископ Иларион отказались подписать соборный приговор, не согласившись с содержащимся в нем положением о превосходстве светской власти над духовной. Их поддержали многие русские иерархи. В конце-концов, пришли к согласию, что «Царь имеет преимущество в делах гражданских, а Патриарх – в церковных, дабы таким образом сохранилась целою и непоколебимою вовек стройность церковного учреждения». Присутствовал ли на этом Соборе строитель Ниловой пустыни Нектарий, архиепископ Сибирский и Тобольский, приехавший в это время в Москву с хлопотами о строительстве нового храма в обители? Одно очевидно: был он в курсе всех событий, потрясавших столицу. Видимо, трудности пути и тревожные известия оказались настолько тяжелыми для восьмидесятилетнего старца, что сердце его не выдержало: 15 января святитель Нектарий скончался. Через три дня состоялось его отпевание в Чудовом монастыре, совершенное Патриархом Антиохийским Макарием с собором русских и греческих святителей, а 22 января тело его, по завещанию, было отправлено в родную обитель, в которую он пришел когда-то двенадцатилетним отроком. Всего четырех месяцев не дожил он до явления нетленных мощей преподобного Нила Столобенского.
Нескончаемым потоком потекли люди в обитель, появлялись все новые свидетельства о чудесах по молитвам угодника Божиего. Часто сам преподобный стал являться страдающим людям, после чего приезжали они в Нилову пустынь, поклониться его раке, отслужить благодарственный молебен. Иные, подобно Прасковье Козьминой, страдавшей ногами, получали повеление от него идти пешком в обитель. Отправлявшиеся по послушанию получали исцеление еще в дороге, укреплялись ногами, а у цельбоносных мощей оставляли их и прочие недуги.
Преподобный Нил Столобенский был помощником не только для окрестных жителей. В рукописях сохранилось свидетельство о его чудесной помощи в 1668 году супруге дьякона одного из московских храмов, Вассе Спиридоновне, долгое время страдавшей «грудной болезнью». Увидела она во сне, что на Варварской улице, близ Золотой решетки, на столе стоит образ неизвестного ей преподобного. Молится перед ним множество народа, ставят свечи, подают записки на молебен. Она же прошла было мимо, но ее остановил какой-то старец и спросил, почему она не помолилась этому святому. Сказал ей, что это преподобный Нил Чудотворец и что он исцелит ее от болезни, надо только молиться ему усердно, с верою, да еще посоветовал приложить к его образу пелену. Васса ответила, что не знает этого преподобного, а старец указал ей на Страстной монастырь на Тверской, где есть его образ. От сна женщина восстала уже здоровой. Вряд ли уцелела эта икона, может быть, привезенная в Москву незадолго до этого святителем Нектарием: Страстная обитель выгорела в пожаре в восемнадцатом столетии, а потом была варварски разорена во время нашествия Наполеона. Тем более, бесценно это свидетельство древних рукописей о почитании преподобного Нила в XVII веке в одном из главных монастырей русской столицы.
Рассказывали приезжавшие и весьма поучительные случаи. Так, крестьянин Иван Лазаревич Нехорошев, занимавшийся портным ремеслом, в 1687 году поведал игумену монастыря Пахомию, что получил у мощей Чудотворца полное исцеление от страшного недуга, мучившего его целый год. А приключилось это с ним после Светлого Христова Воскресения, которое, по своему неразумию, отметил он хмельным питием и впал в горячку. Днем и ночью стали являться ему страшные демоны, отчего бился он в беспамятстве, отбивая себе руки и ноги, бросался в воду или убегал в лес. Родственники и знакомые, пытаясь удержать, связывали и даже сковывали несчастного. В таком состоянии пробыл он почти год. На первой седмице Великого поста явился ему в сонном видении седовласый инок, назвавшийся Нилом Столобенским, и повелел идти на Столобный остров, молиться Святой Троице и Пречистой Богородице. После этого видит Иван себя уже в монастыре, в Богоявленском храме. Стоит он при входе и смотрит издалека на раку Чудотворца, не смея подойти к ней по причине своего недостоинства, ночного осквернения. Вдруг с игуменского места сам преподобный Нил подзывает его к себе со словами: «Если будешь верить своему осквернению, то оно тебя и от Бога отлучит». Благословил он Ивана и прошел к своей раке, у которой стояли два юноши в белых одеждах. Проснувшись, почувствовал страдалец некоторое облегчение от своего недуга и пообещал идти молиться на Столобный. Однако, как говорил сам, по причине беспечности своей замедлил. И только после Лазаревой субботы, исповедавшись и причастившись во Вселуках, у священника Василия, отправился исполнить свой обет.
По дороге опять стал претерпевать устрашения от бесов, которые следовали за ним видимым для него образом и говорили вслух, что утопили бы его в реке или озере, если бы не та Частица, что принял он от духовного своего отца. Когда достигли Осташкова, то спутник Ивана, крестьянин Мирон Борисов, видя его состояние, дал для подкрепления «малую часть хлеба» (видимо, частичку просфоры). Но больной уронил ее под ноги. Бесы же, хотя и обрадовались тому, что частица была попрана ногами, однако все равно так и не смогли приступить к тому, кто причастился Святых Таин. Так что смог он достичь Ниловой пустыни, отслужить молебен у раки Чудотворца и получить совершенное исцеление.
В назидание читающим во всех подробностях был передан в старинной рукописи этот рассказ простого крестьянина. Человек на себе убедился в том, что пьянство, тем более в такие великие праздники, делает его беззащитным перед темными силами. Убедился и в силе исповеди и причастия Тела и Крови Господа, перед которой отступают бесы. Сам преподобный открыл ему и то, к каким ухищрениям прибегает враг, внушая различные помыслы, чтобы отлучить человека от Бога. Настолько не терпит он благочестивой жизни людей, что любыми способами старается помешать этому. Однако преподобный Нил, при жизни одолевший все козни лукавого, постоянно приходит на помощь тем, кто с благоговением чтит его память.
Один осташковский крестьянин-рыболов, Мартин Щипачев, поймав как-то в озере большую рыбину, привез ее в Нилову пустынь, в пищу братии. Получив от настоятеля благословение, возвратился домой. Но тут-то и приступил к нему враг рода человеческого, ненавидящий всякое дело доброе. Думая убить в нем любовь к обители, явился он во всем своем мерзком обличии, грозно вопрошая, зачем тот отдал вчера рыбину. От этого видения несчастный потерял рассудок. Благочестивые родители поняли, в чем дело, и сразу же повезли сына в монастырь. Когда плыли по озеру, слышал он бесовские крики. «Зачем изловил нашу рыбину и взял себе?» – вопили одни. – «Утопим его здесь за это!» – неистовствовали другие. – «Не себе взял я эту рыбину, а отдал в обитель преподобного Нила на трапезу братии», – отвечал Мартин. Родители поинтересовались, с кем это он говорит. Он же рассказал о своем видении, что грозятся нечистые духи утопить его за отданную в обитель рыбину. Однако преследовали бесы несчастного лишь до монастырских ворот, где встретил его сам преподобный – седовласый старец с посохом в руке – и запретил демонам беспокоить этого человека, пожертвовавшего свой улов на трапезу святой братии. Мартин тут же исцелился и вошел в обитель уже в здравом уме. Отслужив молебен, с радостью возвратился с родителями домой.
Нередко в благодарность за исцеление люди делали богатые вклады в монастырь, жертвовали угодья, заказывали серебряные оклады к иконам. Чудесные исцеления боярыни Пелагеи Панафидиной и купца Никиты Рышкова были отображены на серебряной вызолоченной раке, устроенной в 1762 году. Осташковский живописец Илья Михайлович Верзин в 1785 году по обету написал для Крестовоздвиженской церкви Ниловой пустыни большой образ Успения Богоматери. В конце XVIII столетия усердием торопецкого помещика Ивана Сергеевича Челищева на месте пещеры преподобного была устроена церковь во имя Иоанна Предтечи, с нижним Покровским храмом. При копании рвов под фундамент обнаружилось и само жилище пустынника, где потом установили резной образ святого, «в совершенный его образ и возраст», в дальнейшем прославившийся чудотворениями и повторенный в многочисленных резных скульптурах. О чудесном заступничестве преподобного свидетельствовали надписи на пожертвованных предметах. А Тверской архиепископ Иоасаф говорил в своем письме к архимандриту пустыни Иоанникию: «Пред всем светом исповедую я великого угодника Нила ко мне молитвенную его благодать, ибо многочастно в призывании святого его имени чувствовал отраду и совершенную крепость в моих слабостях».
Чудеса последнего столетия
Подробну же исписати невозможно,
а еже без написания оставити бедно.
От сего бо мнози прочитающе
мнози пользу приемлют».
Житие преподобного Нила Столобенского. XVI век.
И в последнее столетие, когда судьба Нило-Столобенской пустыни неоднократно резко менялась, не оставлял преподобный своей помощью тех, кто с верою к нему притекал. Об одних чудесах поведали сами очевидцы, другие передавались из уст в уста. О многих, вероятно, испытавшие их на себе никому и не рассказывали, а иногда даже и не догадывались о благодатном заступничестве святого, покрывавшего их своим покровом по великой любви к людям. Поведаем лишь о некоторых из ставших известными в монастыре.
Предание о том, как преподобный Нил удержал от святотатства одного человека, сохранив погребение своих родителей, живет среди жителей Жабенского погоста. Здесь, на родине святого, недалеко от храма, где, очевидно, совершилось таинство его святого крещения, на сельском погосте были когда-то погребены его родители. И хотя изгладились из человеческой памяти их имена, место их захоронения почиталось в народе, было обнесено кованой оградой, отмечено чугунным крестом. В богоборческие 1930-е годы, когда сельское кладбище сровняли с землей, лишь эта могила осталась нетронутой. Однажды кто-то из жителей решил использовать на хозяйственные нужды добротную чугунную решетку. Тогда явился ему преподобный Нил со словами: «Не смей брать ограду с могилы родителей». С тех пор и сам этот человек, а потом и его сродники, стал с благоговением ухаживать за могилой, поновляя ограду и крест, покрывая их голубой краской. Со временем древний деревянный храм заменили каменным, двухпрестольным – во имя святителя Николая и преподобного Нила, а потом возвели рядом в честь Столобенского Чудотворца свой большой храм. Поруганные в годы богоборческой власти, сейчас они возвращаются к жизни. Над могилой же праведной четы, даровавшей миру великого молитвенника, устроена ныне часовня.
Во время Великой Отечественной войны в закрытой Нило-Столобенской пустыни был развернут госпиталь. Преподобный Нил не оставлял страждущих, являясь иногда наяву и облегчая их страдания. Великой тайной сокрыто то, почему кто-то из раненых становился Божиим избранником, которому через преподобного посылалась помощь. Некоторые осознали это, спустя годы. Так, один военный врач, выйдя из окружения под Вязьмой, был приговорен к расстрелу, которого избежал каким-то чудом. А после войны оказался в Нило-Столобенской пустыни, где и произошло преображение души – бывший атеист стал глубоко верующим.
Молитвенное обращение к святому никогда не оказывалось безответным. Жители деревни Замазы, что неподалеку от Крыпецкого монастыря, во время войны ежедневно совершали молебен и крестный ход с его скульптурным образом вокруг селения. То, что враги не вошли сюда и ни один житель деревни не пострадал, они считают чудесным заступничеством преподобного.
Некая женщина рассказала о судьбе сына своей знакомой, который попал на Столобный не по своей воле. Дело происходило в то время, когда в бывшем монастыре была организована колония для несовершеннолетних преступников. В меру тихий и спокойный юноша из верующей семьи с товарищами оказался участником большой драки, как в то время нередко случалось – улица на улицу. Кто-то пустил в ход нож, и уличная драка закончилась убийством. Многих тогда задержали и осудили. Среди них был и этот молодой человек. Уже в колонии, глубоко переживая случившееся, страдая от обстановки, в которой очутился после тихой семейной жизни, он всей душой обратился к Господу и Его святому подвижнику. Это нетрудно было сделать верующему человеку: хотя в монастыре многое было порушено, вывезены иконы, уничтожен иконостас, но оставались еще росписи. Образ преподобного Нила особенно поразил юношу, который стал постоянно обращаться к нему в молитвах и, как потом он рассказал дома, неоднократно получал от него помощь во время своего пребывания в заключении. преподобный словно руководил им, а под конец сообщил о скором освобождении и о том, что по выходе из колонии недолго он останется в этом мире, потому что святой заберет его к себе. Так и случилось. По возвращении домой, молодой человек вскоре заболел и перед смертью, утешая скорбящую мать, сказал ей, что это преподобный Нил, как и обещал, забирает его к себе в Небесные обители.
Об удивительном явлении преподобного Нила, о его чудесной помощи немощным рассказывала наместнику монастыря, архимандриту Аркадию, старенькая монахиня Мария. Жила она тогда в затерянной среди селижаровских лесов, оставленной всеми жителями деревеньке, куда вернулась в родительский дом после закрытия монастыря, где подвизалась. На ее попечении оказалась одна убогая, практически ее ровесница. Пребывавшая в детском разуме, объяснявшаяся больше жестами да мычанием, эта «глупая», как называла ее матушка, и нравом часто бывала как малый ребенок, капризный и несговорчивый. Так что все нехитрое их хозяйство матушке приходилось тянуть на себе, хотя и сама она не отличалась особым здоровьем, была к тому же и горбатенькой. Будучи монахиней, не получала она никакой пенсии, даже по старости, и жили они только на малую инвалидную пенсию «глупой», питаясь в основном тем, что давал их огородик. Раз в месяц подвозили их «геологи» (видно, матушка имела в виду мелиораторов, работавших в здешних местах) в Ржев, где сохранился еще действующий храм. После службы заходили они с «глупой» в магазин, делали нехитрые покупки – самые необходимые съестные припасы на месяц. Жизнь дома проходила в трудах и молитвах. Однажды, готовясь к весенним огородным работам, достала она из подпола картошку, стала рассыпать ее по рогоже, для проращивания, да в заботах позабыла закрыть погреб и, оступившись, упала туда. И так неудачно – сломала обе руки. Тут уж не от боли плакать, а от отчаяния. Выбравшись из погреба, кое-как наложила дощечки на локтевые кости, примотала тряпицей. А «глупая» то ли помогает, то ли больше мешает. Вздулись обе руки, пальцем не пошевельнешь – где тут картошку сажать, когда даже и почистить ее невозможно, и печку растопить не получается. И «глупой», ребенку этому малому, что объясняй, что не объясняй – все напрасно. И ни одного человека кругом, кто мог бы хоть как-то помочь. Одна надежда – на Бога, одно упование – на преподобного Нила, Столобенского чудотворца. Слезная молитва полилась из самой глубины сердца: останутся без картошки – не прожить им следующую зиму. Стояли перед иконами, упрашивали преподобного, чтобы послал им хоть кого-нибудь. Вдруг к вечеру попросился к ним на ночлег какой-то «дедушка», как говорила мать Мария. Борода седая длинная, одежда простая. Узнал про их беду и пообещал назавтра помочь им, а с вечера наготовил кулешу, накормил обеих страдалиц. На вопрос их ответил, что идет в монастырь, в Нилову пустынь. «Да там и монастыря-то нет!» – удивилась матушка. – «Как нет!? Есть, есть монастырь», – возразил странник. Однако за едой молчал, и ничего о себе хозяйкам не рассказал. «Видно, монах», – подумала матушка, сама не открывавшая никому свое монашество. Стали укладываться спать. Гостю отвели место за занавесочкой. Только не спится им. Поглядывают обе – что будет делать «дедушка». Мать Мария смотрит то на занавесочку, то на «глупую». А та глазки вперила в зановесочку и не моргнет. Караулили-караулили, да и заснули. И так крепко, что проснулась матушка, когда солнце уже было высоко, а «дедушка» треть огорода вскопал и картошкой засадил. Да не только это диво: «глупая» ведром картошку подносит, в лунки кладет – и все так тихо да разумно. За день сделал незнакомец ту работу, на которую обычно у матери Марии уходила неделя. А к вечеру, снова накормив хозяек, стал «дедушка» собираться в дорогу. На их уговоры еще остаться переночевать не согласился и, спросив дорогу на Нилову пустынь, попрощался. Тут обратили они внимание, что никакой поклажи не имел он с собой. Проводив благодетеля, сразу же встали на молитву – поблагодарить Господа за великий дар. Не успела мать Мария промолвить «Трисвятое», а «глупая» что-то мычит, тычет пальцем в икону преподобного Нила Столобенского, да за дверь показывает. Ахнула матушка: «Отче преподобный, всю жизнь перед образом твоим молилась, а пришел – и не узнала тебя». Бросились они обе догонять его – не мог далеко уйти, совсем ничего времени прошло. Бежали-бежали, но так и не догнали. Вернулся преподобный к себе в Нилову пустынь, в свой монастырь.
Уже после возобновления иноческой жизни в Ниловой пустыни, когда снова устремились сюда тысячи паломников, стали поступать и многочисленные свидетельства о благодатной помощи Чудотворца – в болезнях целителя, в трудных обстоятельствах помощника, обижаемых защитника, путешествующих охранителя. Из ближних и дальних мест приезжают к нему – одни, чтобы испросить помощи, другие, чтобы поблагодарить. Из далекой Абхазии приехали мать с дочерью поклониться преподобному Нилу, осознавая, что по его предстательству послал Господь исцеление дочери от страшных эпилептических припадков: уверяемая врачами в неизлечимости болезни, потерявшая надежду на медицинскую помощь, слезно молилась мать перед оказавшейся у них иконой Столобенского Чудотворца – и обрела чудесную помощь.
Особенно милостив преподобный к страдающим детям. Одна мать с большим трудом привезла своего маленького сынишку на праздник преподобного Нила. Уже много времени не могли врачи справиться с вросшим ноготочком на ноге ребенка, пальчик которого превратился в незаживающую рану. Чтобы в таком стечении народа кто-нибудь нечаянно не наступил ему на больную ножку, поставила она его прямо у раки святого. Кончилась служба, а ребенка нет. Нашла его встревоженная мать весело бегающего около собора – вся боль прошла и ранка затянулась. В другой раз от частицы мощей, принесенной в дом, после отслуженного молебна, сразу же исцелился трехлетний младенец. Уже много времени до этого просыпался он через час после отхода ко сну, со слезами и безутешным плачем, видимо, от ночных страхований. Не выявив других причин, врачи пришли к заключению, что имеются какие-то отклонения в психике ребенка, и назначили соответствующее лечение. Но верующие родители прежде прибегли к Божией помощи и заступничеству преподобного Нила, и надежда их не была посрамлена.
Великую поддержку святого получают у его чудоточных мощей люди, принявшие решение избавиться от недуга пьянства или наркомании. Так, девять человек из общины трезвости при храме святителя Николая, что в подмосковном селе Ромашково, приехав в Нилову пустынь, у мощей преподобного дали обет трезвости – и вот уже восемь лет его молитвами и заступничеством избавлены от пагубного пристрастия. И это неслучайно. Ведь сам преподобный Нил проводил жизнь свою отшельником, как и Ангел пустыни – Великий Пророк и Предтеча Спасов Иоанн, который, по словам Христа, «ни хлеба ни ест, ни вина не пьет» (Лк. 7.33). Всякое хмельное питие исключал из монастырского обихода общежительный устав, введенный в Ниловой пустыни преподобным Германом, впитавшим в себя наказ апостола: «Не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом» (Еф. 5.18). Этого правила строго придерживался и сам устроитель обители, и его преемники. Святитель Нектарий заповедал братии хмельного пития «не заводить, и в монастырь не вносить, и самим в монастыре и вне монастыря отходя не пить», и изгонять всякого нарушившего этот запрет. Благодатная помощь в исполнении завета шла и от преподобного Нила, и от святого Иоанна Предтечи, которому был посвящен храм над пещерой отшельника. Именно над разрушением этого храма больше всего потрудился враг после закрытия обители – лишь остатки фундамента напоминают сейчас о нем. А ведь в начале XX века самое большое братство трезвости в Санкт-Петербурге носило имя Иоанна Предтечи, и именно день Усекновения главы Иоанна Предтечи решением Синода стал Всероссийским днем трезвости. Верим, что вскоре восстанет из небытия и вознесет к небу свои главы и этот монастырский храм как символ величайшего духовного трезвения.
Невозможно описать всех случаев чудесной помощи Столобенского чудотворца. Те, кто потерял всякий смысл жизни и готов был наложить на себя руки, не видя выхода из своего бедственного положения, помолившись у его раки, исповедавшись и причастившись, обновленными возвращались к жизни, которая претерпевала чудесные изменения. Нередко избытые по молитвам святого скорби приводили людей на путь спасения, открывая их духовные очи.
Но, пожалуй, самим великим чудом, совершаемым по предстательству преподобного Нила, является возрождение монастыря. Ведь это не просто реставрация и восстановление из мерзости запустения разрушенных и полуразрушенных зданий, это – возрождение людей: и тех, кто пришел сюда, чтобы нести трудный молитвенный подвиг, и тех, кто открыл свои сердца для благотворительной помощи поруганной обители, и тех, кто потянулся в это святое место, влекомый иногда еще неясным для него каким-то особым чувством, чтобы обрести духовное прозрение на пути к Богу, Который есть Любовь.
Список использованной литературы
Житие преподобного Нила Столобенского в составе Миней-четьих Германа Тулупова. Рукопись XVII в. Российская государственная библиотека.
Служба и Житие преподобного Нила Столобенского. Рукопись XVIII в. Музей имени Андрея Рублева.
Барсегян Т.В. Нилова пустынь. Монастырь и мир. М., 2005.
Борисов Н.С. Повседневная жизнь средневековой Руси накануне конца света. М., 2004.
Буров В.А. А погост Жабна пуст… М., 1994.
Димитрий (Самбикин), архиеп. Тверской и Кашинский. Тверской патерик. Краткие сведения о тверских местно чтимых святых. Казань, 1907. С. 149. (Репринтное изд.: [Тверь, 1991]).
Житие прп. Онуфрия Великого // Жития святых Димитрия Ростовского. Июнь. 1992.
Клибанов А.И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1996.
Колесов В.В Мир человека в слове Древней Руси. СПб., 1986.
Неволин К.А. О пятинах и погостах Новгородских в XVI веке, с приложением карты. СПб., 1853. С. 204.
Переписная оброчная книга Деревской Пятины 1495 года. М., 1859. С. 612.
Послания Иосифа Волоцкого. М.;Л., 1959.
Православные монастыри. Путешествие по святым местам. Вып 44: Иоанно-Богословский Савво-Крыпецкий монастырь. 2009.
Преподобный Григорий Синаит. Творения / Пер. с греч., примеч. и послесловие еп. Вениамина (Милова). М., 1999.
Преподобный Нил Синайский. Путь к добродетели: Сб. писем / Сост. иеродиакон Никон (Париманчук). М., 2006.
Романенко Е.В. Повседневная жизнь русского средневекового монастыря. М., 2002.
Синицина Н.В. Третий Рим. Истоки и эволюция средневековой концепции (XV-XVI вв.). М., 1998.
Столпники и отшельники. Рязань, 2009.
Успенский В. Жизнь и подвиги преподобного Нила Столобенского чудотворца. Тверь, 1899.
Успенский В. Историческое описание Ниловой Столобенской пустыни Тверской епархии Осташковского уезда. Тверь, 1867.
Фролов А.А. Конфискации вотчин Новгородского владыки и монастырей в последней четверти XV века // Древняя Русь. Вопросы медеевистики. 2004. № 4 (18). С. 54-62.
Фролов А.А., Пиотух Н.В. Исторический атлас Деревской пятины Новгородской земли (по писцовым книгам письма 1495-1496 годов). М.; СПб., 2008. Т. 1-3.
Чтение на каждый день Великого поста. М., 2004.